Лётчик: Лётчик. На боевом курсе! Под крыльями Босфор - Владимир Владиславович Малыгин

– Какой второй раз? – удивился даже. – Не было никакого второго раза.

– Как не было? Вот у меня приказ о повторной бомбардировке, – и какую-то бумагу со стола берёт, вчитывается. Потом передает её мне.

– Не было никакого второго вылета. Пороховые заводы бомбили, это было. Хотя зачем их было бомбить, тоже не понимаю.

– Исходя из объяснений штаба, никто на самом деле не рассчитывал на такую молниеносную победу в проливах, – вклинился с объяснениями Джунковский, испросив перед этим у императрицы разрешение вмешаться в разговор. – Сергею Викторовичу всё правильно сказали. Оттого и «Гебен» бомбили, потому что опасались его ввода в строй. И заводы по той же самой причине сожгли.

– Какой ввод в строй? Он же со вскрытыми бортами на бонах стоял? – удивился и не удержался я от вопроса. Ладно бы снаряды подвезли и стрелять начали. А при чем тут ввод в строй? Глупости какие.

– И что? Глубины ведь там небольшие. А вести артиллерийский огонь вскрытые, как вы говорите, борта не мешают. И развернуть его на бонах тоже ведь можно. Вот и решило перестраховаться наше командование на будущее. Убрать самый сильный корабль противника с доски…

– Почему самый сильный? Скоро ведь наша «Императрица Мария» должна будет со стапелей сойти? – не удержался я от уточнения.

– Да, «Императрица» сильнее. Но она всё ещё на верфях. И когда со стапелей сойдет, одному Господу Богу известно, – наконец-то включился в разговор император. А в голосе-то так раздражение и плещет. Чем это я его так рассердил? У-у, как смотрит-то. Сейчас дыру прожжет.

– Все так плохо, ваше императорское величество? – своим вопросом Джунковский попытался переключить внимание государя на себя.

– Плохо? Нет, Владимир Фёдорович, не просто плохо, а катастрофически плохо! – Николай наконец-то отвёл взгляд в сторону, поморщился. – Вам ли не знать?

– А что специальная комиссия? – теперь уже Мария Фёдоровна перехватила эстафету с вопросами.

Я насторожился. Что ещё за специальная комиссия? Та самая, что Николаевские верфи инспектирует? Там же вроде как Остроумов?

– Батюшин третьего дня закончил работу. Представил мне подробный отчет о проделанной работе и выявленных нарушениях и преступлениях. И список виновных в растратах и хищениях. Кроме этого выявлено иностранное влияние со своей агентурой. И социалисты! Как же без них! Да об этом лучше Владимира Фёдоровича спросить. Он всё это лучше меня знает, – бросил короткий взгляд на Джунковского государь.

– Да, со списками я ознакомился. Статьи-то у всех в нём представленных – расстрельные.

– Расстрельные, – эхом откликнулся Николай. – Ко мне сегодня обратились представители банкиров и промышленников. Просят… Да что там просят… Прямо требуют помилования всех отмеченных в этом списке!

– Прямо всех? – уточнил Джунковский. – А откуда они про список знают?

– А вот об этом я и хотел вас спросить, Владимир Фёдорович.

– Государь… – осторожно начинает оправдываться Джунковский и замолкает, поймав мой взгляд. – Что, Сергей Викторович?

– Есть! – якобы накрывает меня «очередным предвидением». Вспомнилось относительно недавно читанное, ещё в той действительности. Вот как только фамилию одного из основателей разведки и контрразведки услышал, так и накатили воспоминания. – А ведь там не только фигуранты с Николаевских верфей, там и поставки продовольствия в Германию и Турцию через нейтральные страны! – Задумался на секунду, глаза прикрыл, на публику, то есть на Николая, играю. Он же такой, любит, когда вокруг всё таинственное. – Государь поддастся давлению банкиров и промышленников и помилует всех чохом в этом списке Батюшина. Эта его уступка и окажется точкой «невозврата». Дальше же будет только хуже. Противоречия в обществе и недовольство народа в России будут нарастать и приведут к отречению и революции. А дальше я вам всё рассказывал. Что будет и чем всё закончится! Да, ещё одно! Русский золотой запас в конечном итоге вы отдадите на сохранение в Англию, где он и пропадет с концами.

В руках Николая с треском ломается карандаш! Мария Фёдоровна не сводит с меня довольных (вот точно довольных) глаз, а Джунковский… Джунковский, в отличие от императрицы, не сводит настороженного взгляда с Николая.

– Вы со своими прозрениями и пророчествами, милостивый государь… – через силу выдавливает из себя император. Сразу же захлебывается словами, раздражением, но справляется с собой и продолжает: – Просто пытаетесь оказать на меня давление! Если бы я не видел своими глазами, как ко мне сейчас на фронте относятся простые солдаты и офицеры, я бы, может быть, вам и поверил. Жаль, что вы со своими полётами в небесах на земле мало бываете и не видите, как меня в войсках боготворят.

Он что, и правда так думает? Куда я тогда лезу? Но и отступать уже нельзя.

– После победы на Босфоре простые солдаты, может быть, и боготворят. Потому что мы там малой кровью отделались. А на Северном фронте у вашего протеже Рузского сколько её пролили? А на… Да вы, ваше величество… – теперь уже мне не хватает выдержки.

– Императорское величество, – поправляет меня Джунковский. Явно пытается меня остановить. Бросаю благодарный взгляд в его сторону, мимоходом отмечаю довольное выражение лица Марии Фёдоровны.

– Да пусть так. Вы, Николай Александрович, ваше императорское величество, кроме одномоментного посещения войск посетите как-нибудь какие-нибудь фабрики и заводы. Да что далеко ходить? Вот здесь, в этом городе и посетите. Только неожиданно посетите, негласно. И посмотрите своими глазами, как простой, как вы все любите выражаться, народ живет и в каких условиях трудится. Как он одет и чем питается, да спросите самих рабочих, сколько за свой труд они получают! Очень интересно вам будет посмотреть и послушать. А крестьянский вопрос? Да, закон о земле вроде бы как и приняли, а он не работает! Земля как была у помещиков, так у них и осталась. Вот вернутся солдатики-крестьяне с войны в свои деревни и что увидят? То, что обманул их государь?

– Вы забываетесь, полковник! – остужает меня лёд в голосе императора.

Неужели я переборщил с эмоциями и выражениями? И Джунковский как-то незаметно в мою сторону сместился. Хватать собрался? Или поддерживать? Перевожу взгляд на Марию Фёдоровну. Если и она сейчас против меня, то всё зря! И все мои попытки достучаться до власти зря, и вообще всё зря. Нет, по-любому не зря!

– Оставьте нас, – лязг стали в голосе матери Николая словно метлой выметает нас с генералом в коридор.

Переглядываемся.

– Сергей Викторович, ну куда вас несет? – морщится Владимир Фёдорович. Достает платок из кармана и промокает капли пота на лбу. – Дальше Крыма-то что? Сибирь? Дальний Восток?

– А-а, – машу рукой. – Если хоть капля толка будет, можно и в Сибирь. Да и на Дальнем Востоке люди прекрасно живут…

Чем