"Фантастика 2025-24". Компиляция. Книги 1-28 - Владимир Мухин

Ар Койрен не задумался ни на мгновение — вытянул руку и обхватил пальцами мое предплечье. А когда я ответил тем же, посмотрел мне в глаза и твердо сказал:

— Нейл ар Эвис, мой меч — твой меч. Отныне и навсегда!

Я повторил ту же клятву, а потом добавил:

— Нейл. В смысле, без всяких там «вы» и «арров».

— Магнус. Мог бы не объяснять…

…В обеденный зал мы вошли только после того, как женщины закончили петь. Уселись за стол, подняли кубки и пригубили. Потом переглянулись и рассмеялись — оба пили взвар, а не вино! Когда объяснили окружающим причину своего веселья, попросили дам спеть что-нибудь еще. Они, естественно, согласились. А я вдруг заметил, что за время нашего отсутствия в помещении существенно «потеплело»: на лице арессы Ивицы, успевшей пересесть к Майре и Тине, заиграл румянец, глаза заблестели, а в эмоциях появились радость и удовольствие. Хельга (или Хильда?) нашлась рядом с Диттом, а ее сестра — между Конгером и Фиддином. Причем чувствовалось, что эта заинтересовалась вторым. И хотя во время пения вся пятерка молчала, можно было поспорить, что взаимная симпатия между парочками уже появилась.

Следующую песню — шуточную балладу про невезучего трубадура, вечно попадавшего в неприятности из-за своей смазливой физиономии и острого языка — пели уже втроем: услышав ее первые строчки, в зал ураганом ворвалась Найта, плюхнулась в кресло рядом с Тиной и подхватила припев. Кстати, это исполнение получилось куда красивее и веселее, чем у любой из групп когда-либо слышанных мною профессиональных певцов. Во-первых, потому, что три очень сильных, очень чистых и очень глубоких голоса вытворяли такое, что от восторга кружилась голова. Во-вторых, женщины очень здорово разделили роли — если одна пела за трубадура, то вторая — за его мучителей, а третья — за возмущенную или радующуюся толпу. И, в-третьих, они видели, что нам нравится — а моя старшая жена с Дарующей еще и чувствовали — поэтому развлекались от всей души. И заставляли нас хохотать чуть ли не на весь Верхний город.

Когда «история» закончилась, троице рукоплескали с таким пылом, что отбили себе ладони. Поэтому дамы, промочив горло глотком-другим взвара, немножечко пошептались и запели следующую песенку. Детскую — про похождения щенка, отправившегося изучать окружающий мир. При этом Ивица озвучивала псенка, Майра — тех, на кого он натыкался, то есть, уток, гусей, петуха, дворового кота и так далее, а Найта — отца любопытного малыша, лежащего на крыше каретного сарая и комментирующего каждое приключение сына. Во время этой песни мы — я имею в виду мужчин — не хохотали, а истерически ржали. Не отставали и близняшки — смеялись так заливисто, что периодически вытирали слезы, выступающие в уголках глаз.

Когда дамы допели последний куплет, а мы, зрители, порадовали их своей благодарностью, я попросил исполнить «Восхваление Ати», вещь, которая лет в десять потрясла меня до глубины души. Они посовещались, распределили партии, а затем начали. Без дайры — одними только голосами. Ивица пела самым высоким и основную партию, а Майра и Найта сопровождали ее пение низкими. И добавляли звучанию такую мощь, что захватывало дух, а перед глазами сами собой появлялись образы. Слабенькая светлая полоска по краю горизонта, постепенно набирающая силы и яркости; буйство всех оттенков желтого, оранжевого и красного, перед самым восходом превращающее небо в один огромный костер; миг, когда Ати только-только начинает оглядывать мир и когда величественно поднимается в небо…

Не знаю, как другие, а я их пение не слушал, а ощущал. Душой. И когда голоса вдруг оборвались, почувствовал, что вместе с ними остановилось и мое сердце. Поэтому торопливо открыл глаза, вскочил на ноги и поклонился. В пояс. Так как говорить был не в состоянии. Через вечность, когда ко мне начала возвращаться способность связно мыслить, я краем сознания отметил, что моему примеру последовали и остальные мужчины. А еще через какое-то время разом ощутил и все остальное: заметил, что по щекам Ивицы катятся слезы счастья, почувствовал восхищение Селии и Аники, стоящих в коридоре, и увидел воистину безумную благодарность во взгляде Магнуса.

— Аресса Ивица, это лучшее исполнение «Восхваления», которое я когда-либо слышал! — честно сказал я. — Огромное вам спасибо!

Женщина улыбнулась. По-настоящему. И я понял, что мои первые оценки были неправильными: она была Личностью, просто прятала ее в себе очень глубоко…

После такой песни исполнять что-то простенькое казалось кощунством. Поэтому я распорядился подавать горячее и вспомнил о потеряшках. А когда начал их искать, переключаясь на камеры в доме, привлек внимание Амси:

— Они в бане. Вэйлька и Алька развлекаются, а бедная Ирлана вот-вот повесится! В хорошем смысле этого слова…

Как можно повеситься в хорошем смысле, я не понял, поэтому повернулся к камере под потолком и вопросительно изогнул бровь.

— Твои меньшицы дали ей примерить домашнее платьице. То самое, подол которого заканчивается там, где ноги еще не начинаются! — хохотнула хозяйка пляжного домика. — А потом сообщили, что по дому они обычно ходят в чем-то подобном. Когда девушка более-менее оклемалась, ей показали шортики и топик, а затем некоторое белье. В общем, сейчас она сушит волосы, смотрит на тот наряд, в котором приехала, и с ужасом думает о том, что придется надевать это убожество. Кстати, девочка далеко не дура и очень быстро принимает новое. Кому ее хоть присмотрели, знаешь?

Я скосил взгляд на Конгера.

— А что, было бы неплохо! — согласилась Амси, а через какое-то время хихикнула: — Все, оделись, причесались и идут к вам.

Судя по тому, что в обеденный зал троица ворвалась уже через пару десятков ударов сердца, девушки не шли, а бежали. На мгновение замерев на пороге, они присели в реверансе, заинтересованно огляделись, а затем рванули, кто куда: Вэйлька — ко мне, чтобы занять свободное место по левую руку. Мелкая, чуть-чуть запоздавшая с принятием решения — к Майре, благо свободное место нашлось и рядом с ней. А Ирлана — к брату, сияя так, что опять напомнила мне «Восхваление Ати».

В этот момент Магнус поднял руку, требуя тишины. Потом долил себе в кубок взвара, оглядел всех нас и заговорил:

— Сегодня случилось сразу три удивительных события. Во-первых, мы с Нейлом скрепили рукопожатием самое начало нашей дружбы, во-вторых, я сделал очень важный шаг к пониманию того Пути, по которому иду всю жизнь, и, в-третьих, наконец,