Фантастика 2025-51 - Антон Лагутин

было, как стрекочут на улице сверчки в розовых кустах и горланит где-то вдали пьяница немудрёную песню. Маркиз не выглядел недовольным, скорее, задумчивым; я не чувствовала неловкости от этого разговора, чего, признаюсь, боялась – а только странную щемящую нежность.

– Леди Милдред вас недолюбливала, – произнесла я наконец не слишком уверенно: после всех снов о прошлом это теперь не казалось непреложной истиной, как раньше.

Маркиза моя реплика явно позабавила.

– Ещё когда мы учились, леди Милдред часто приговаривала, что Иден не женится, пока я отираюсь рядом, – усмехнулся он. – Что ж, у неё имелись все основания так считать: он слишком опекал меня в то время. Но что она ненавидела по-настоящему, так это Особую службу позднее… и, пожалуй, меня – как часть того мира.

– Но ведь именно мой отец привёл вас к «осам», не наоборот, – нахмурилась я. – И, полагаю, леди Милдред прекрасно это понимала.

– Чувства не всегда объяснимы и не всегда поддаются доводам разума, – суховато откликнулся он. – Мне жаль, что какое-то гадание доставило вам столько беспокойства. Если бы я знал, как обернётся дело, то не стал затягивать шутку.

– Флори со своими виршами тут ни при чём, – механически ответила я, наполовину погружённая в размышления; охватившая меня нежность – к отцу, к той его далёкой и таинственной жизни – отчасти напоминала ностальгию, но ностальгию по земле, на которую никогда не ступала моя нога. – Просто всё время возвращаюсь мыслями к одному сну. Признаться, когда я увидела вас на свадьбе моих родителей, то… – и тут я осеклась, сообразив, что именно говорю, и остаток фразы начисто вылетел из головы.

Но дядя Рэйвен отчего-то совсем не удивился.

Он отстранённо снял очки и повертел их в руках, кончиками пальцев обводя по кромке синие стёклышки, а потом заметил вскользь:

– Ваш отец, Виржиния, тоже зачастую допускал странные обмолвки. Говорил будто бы сущую нелепицу, но потом неизменно оказывалось, что правды там хватает с лихвой. И особенно часто стало это происходить незадолго до его смерти.

Во рту пересохло; я сглотнула, остро жалея, что остатки кофе с ромом Мэдди давно унесла, и затем отважилась спросить:

– Тогда, пожалуй, вас не удивят и мои следующие слова… Вы помните о свадьбе что-нибудь странное, связанное с моей матерью? Может, приходят на ум какие-то необычные фразы? Или поступки?

Судя по выражению лица маркиза, он собирался уже ответить «нет», когда внезапно задумался.

– Было кое-что. Сказать откровенно, я много лет об этом не вспоминал, но после вашего вопроса тот случай сразу пришёл на ум. Для Ноэми… для вашей матери свадьба была если не самым счастливым моментом в её жизни, то очень близко к тому. Улыбка не сходила с её уст, – ответил он негромко, и голос у него дрогнул. – Но когда Ноэми беседовала с леди Милдред, то вдруг нахмурилась и уставилась на двери церкви так, словно в проёме кто-то стоял. И произнесла очень странные слова: «Уведите его прочь, матушка, я его не приглашала». Тогда я решил, что она обращается к леди Милдред, но никогда после она не звала её так.

Я похолодела.

«Неужели Валх?»

– Вы… Вы уверены?

Маркиз кивнул:

– Тогда мы с Иденом беседовали буквально в двух шагах от них, и потому я услышал это совершенно чётко… – Он нахмурился. – Да, припоминаю ещё, что позже вновь произошло нечто подобное. Сейчас, пожалуй, не смогу описать точно, что сделала или сказала Ноэми, однако реакцию Идена забыть было бы сложно. У него тогда лицо на мгновение исказилось, словно от боли, и он сказал: «Моя жена особенная… Да, совсем не похожа на меня, но тоже особенная». Сказал – и засмеялся. Тогда я не стал его расспрашивать: он, по-видимому, не желал посвящать меня в свои секреты. И не мне его упрекать.

Я представила это – и зябко обхватила себя руками. Если бы кто-то из близких повёл себя так два-три года назад, когда в моей жизни не было ни вещих снов, ни колдовства, ни святых, оживших картин, ни тайн жрецов-дубопоклонников… Боюсь, что тогда легче было бы решить, что тот человек не намекает на некий потусторонний секрет, а лишился рассудка. Но дядя Рэйвен, хотя род занятий обязывал его к обратному, поверил моему отцу.

Просто поверил – без дознаний, неудобных вопросов и попыток докопаться до правды.

– Спасибо.

– Не стоит благодарности, – вздохнул маркиз, надевая очки. – В конце концов, они ваши родители, Виржиния. И вы имеете право знать о них всё, что знаю я.

– Я благодарила не за это.

– За что же тогда?

Хотелось сказать: «За то, что вы всегда рядом». Или: «За то, что нет никого надёжнее вас». Или: «За то, что вы не задаёте вопросов, на которые пока слишком сложно ответить»… Но на какое-то мгновение я так растерялась, что не нашла нужных слов – и, поддавшись порыву, обняла его, как в детстве.

…хотя нет, не так. Совсем не так.

– Виржиния?..

– Простите, – улыбнулась я виновато, забирая со столика свой веер. – День выдался слишком утомительный. Но, право, я действительно рада, что вы разделили его со мной.

Моё прощание, пожалуй, больше напоминало побег. Почти всю дорогу к дому я чувствовала себя напроказившим ребёнком, а потому невпопад отвечала на вопросы Клэра и, кажется, успела напугать Мэдди лихорадочным румянцем. Думала, что долго не смогу заснуть, однако провалилась в сон, едва голова коснулась подушки; очень боялась отчего-то увидеть отца, или дядю Рэйвена, или их вместе – и до утра блуждала в зыбких видениях, похожих на тусклые блики света в глубине холодного моря.

Разговор с маркизом мне удалось полностью осмыслить лишь на следующий день.

Первый и самый главный вывод: на свадьбе моя мать уже знала о своей силе и не стеснялась её использовать, даже если выглядела при этом чудачкой… Наверное, для своего окружения она была как мисс Дженнет Блэк – для нас: милая, хрупкая, очаровательная, пусть и со странностями. С другой стороны, Клэр описывал её молчаливой, жертвенной, замкнутой, очень слабой – совсем не такой, какой мама представала в моих снах, и вряд ли он с его наблюдательностью слишком уж ошибался в своих суждениях.

Так в какой же момент произошёл перелом?

Вывод напрашивался сам собой: после встречи с моим отцом.

Для великосветских сплетников это была изумительная – и удивительная