Фантастика 2025-51 - Антон Лагутин

карт она открывала, тем бледнее становилась, пока цвет её лица не приобрёл интересный зеленоватый оттенок. Ещё раз всмотревшись в расклад, Флори прерывисто вздохнула, прижав пальцы к губам, и подняла испуганный взгляд на маркиза:

– Вы уж простите великодушно, но то, что я тут вижу, вслух я не скажу!

– Неужели? – он разом поскучнел. – Весьма… прискорбно.

От скрытой угрозы в его словах пробрало холодком даже меня, а уж что чувствовала бедная гадалка – и думать не хочу.

– Попробуйте стихами, дорогая, – громоподобным шёпотом посоветовала вдруг миссис Скаровски, истошно обмахиваясь веером. – Всегда можно сказать, что вы ничего такого в виду не имели, а это метафора, сиречь иносказание.

Флори сглотнула, обводя глазами зал кофейни, однако больше никто не отважился высказаться в поддержку. Молчала и я, потому что знала: дядя Рэйвен не настолько мелочен, чтобы послать человека на виселицу из-за пары неприятных слов, а что касается секретов Особой службы… боюсь, чтобы к ним подобраться, карт недостаточно.

Ведь для того чтобы истолковать знак, будь то предсказание, сон или наблюдение из жизни, нужно быть причастным тайне – а свои тайны «осы» хранили даже слишком хорошо.

Собравшись с мужеством, Флори зажмурилась – и выдала скороговоркой на одном дыхании:

– Солнце поскорей забудь – солнце больше не вернуть, и с луной, как ни крути, разные у вас пути! С той, что ходит по земле, знает о добре и зле, прячет имя в темноте – с ней тебе растить детей! 

Я, признаться, была озадачена: для меня это прозвучало полной бессмыслицей. Однако лицо у маркиза на мгновение застыло, как от боли, чтобы затем снова принять совершенно равнодушное выражение. Чуть подавшись вперёд, он что-то тихо спросил, и гадалка яростно замотала головой, бормоча, что ничего не знает.

Маркиз повторил.

Она уставилась в стол.

После третьего вопроса, судя по длине фразы, отличающегося от первых двух, Флори не выдержала и перепуганным шёпотом ответила, косясь отчего-то на меня:

– Только вот что умер он, больше ничего, клянусь! Что ж по-вашему, на картах имена написаны? Откуда мне это знать?

– Что ж, справедливо, – усмехнулся вдруг дядя Рэйвен и наконец поднялся из-за стола. – Занимательный опыт, настоятельно советую и другим попробовать. Мистер Норманн, не желаете занять моё место?

– Я? – искренне удивился Эллис. – Сесть туда? И оставить без внимания вот этот замечательный кофе? – и он продемонстрировал свою чашку, уже наполовину пустую. – То есть проявить неуважение к старине Георгу? Как я могу!

Маркиз, кажется, развеселился; Флори за его спиной так и сидела, напряжённо выпрямившись, словно пыталась слиться с узором на ширме.

– А проявлять неуважение ко мне вы можете, мистер Норманн?

Эти слова могли напугать кого угодно, однако Эллис даже не смутился.

– Леди Виржиния, можно, я здесь посижу? – обратился он ко мне, потешно задрав брови.

– Как вам угодно, – церемонно ответила я, взмахнув веером.

– Вот видите, сама хозяйка разрешила, – хмыкнул детектив. – А важнее её, по вашим же собственным словам, тут никого нет.

Маркиз снова улыбнулся – уже второй раз за вечер… и с запозданием я поняла, что они вдвоём с Эллисом совершили почти невозможное: одним коротким диалогом уничтожили возникшее было напряжение и вновь сделали атмосферу в «Старом гнезде» непринуждённой.

Следующей вызывалась испытать таланты Флори миссис Прюн, сообщив попутно:

– Я, признаться, тоже питаю слабость к картам… У меня есть карты, которые весьма похожи на ваши, только называются они «Колодой Незнакомца». Так что с удовольствием послушаю, что вы скажете, дорогая моя.

Растроганная до глубины души, Флори тут же предсказала ей долгую и счастливую жизнь, множество добрых и заботливых друзей, весёлое путешествие к морю, внезапный подарок и «любовь мужчины, у которого волосы то ли красные, то ли чёрные, а глаза то ли жёлтые, то ли синие», посвятив этому целую поэму.

– Да я вроде как вдова, – развеселилась миссис Прюн.

– Так любовь, она того… не обязательно порочная! – не растерялась гадалка. И наставительно подняла палец: – Вы к сироткам присмотритесь. Может, усыновите малютку, а он к вам прикипит всей душой, а как подрастёт – разбогатеет и к морю повезёт.

Миссис Прюн неожиданно задумалась.

– А ведь и впрямь, брат мне предлагал у него в монастыре подсобить с сиротками, побыть у них учительницей… Только ведь малютку вырастить нелегко, в мои-то годы. Кто знает, сколько мне отмерено?

– Будете жить сто лет и ещё десять, – уверенно откликнулась Флори. – Хоть толпу воспитывай!

– Толпу я, пожалуй, не осмелюсь…

После неё своё предсказание получила леди Чиртон, которой пообещали «бурную грозу в доме», и престарелый сэр Хофф – ему сообщили, что-де «любовь у него под носом бродит, а он от неё нос воротит». Затем Георг, вероятно, стал добавлять в кофе чуть больше рому либо ликёра, чем требовал рецепт, потому что веселье и оживление перешло всякие границы.

Гости не расходились до полуночи, и почти каждый получил своё предсказание – кроме, разве что Клэра и Эллиса, которые пренебрегли возможностью заглянуть в будущее, и мисс Дженнет Блэк, с которой карты разговаривать отказались. Но остальные, надо признать, были немало заинтригованы и остались в полном восторге! Даже я, воспользовавшись положением хозяйки, попросила погадать мне, когда кофейня опустела. Спрашивала, конечно, о Валхе, но карты уклончиво ответили устами Флори, что моя судьба – в моих руках, а всё, что мне нужно для благополучного исхода – «хорошенько по сторонам поглядеть, вспомнить, кто друг, кто враг».

Такое туманное предречение было, скорее, исключением, что роднило нас с дядей Рэйвеном. Другим людям гадалка давала вполне конкретные советы, зачастую наполненные житейской мудростью – и немудрёными рифмами. Миссис Скаровски, впрочем, от поэтических способностей Флори осталась в полнейшем восторге и посулила ей сборник, напечатанный «настоящим, заслуживающим доверия издателем», славу и гонорар.

– В целом вечер имел успех, – подытожила я. – Не удивлюсь, если подобные развлечения войдут в моду подобно спиритическим сеансам… А теперь, Флори, пришло время и вам выполнить своё обещание. Я ведь своё сдержала, – обернулась я к гадалке.

Последние несколько минут она тихо и скромно сидела в углу, то обмахиваясь платком, то прихлёбывая из чашки воду – после нескольких часов непрерывных разговоров даже у такой крикливой и скандальной женщины голос сел, а сил поубавилось. Но, услышав меня, она подобралась, напряглась разом, как зверёк, приготовившийся убегать от охотника… к