Фантастика 2025-51 - Антон Лагутин

А я холодею.

Ведь её здесь просто не может быть.

– …не может быть!

Я распахнула глаза и резко дёрнулась вперёд, едва не свалившись с кресла. Перстень соскочил с пальца и утонул в мягком ворсе ковра. Сердце колотилось, как бешеное; воздуха отчаянно не хватало.

– Виржиния? – позвал меня Лайзо, аккуратно придерживая за плечи, и заставил откинуться на спинку кресла. – Тише-тише, успокойся… Воды? – тут я замотала головой, и он осторожно погладил меня пальцами по щеке. – Тс-с, тише… Не надо так не надо. Что случилось? Валх?

– Нет, не он, – с трудом разомкнула я непослушные губы. – Мне удалось увидеть сон о моих родителях, но… Это была свадьба, и… Я так испугалась!

Лайзо внимательно выслушал сбивчивый рассказ. К концу дыхание у меня выровнялось, сердце перестало так сильно колотиться, и почему-то захотелось пить. Пока я глотала холодную воду, стуча зубами о край чашки, Лайзо помалкивал – похоже, размышлял. И только через минуту он вздохнул:

– Толкователь снов из меня, конечно, не выйдет. Однако ничего дурного я той истории не вижу, хотя странностей, пожалуй, хватает.

– Её мать, – тихо ответила я, с трудом подавляя желание зажмуриться. – Она сказала: «Матушка пришла». Но миссис Черри умерла за несколько месяцев до свадьбы. Потому церемонию и отложили. Если бы не проблемы с виконтом Даффилдом, который претендовал раньше на руку моей матери, то свадьбу перенесли бы на год из-за траура, и… Впрочем, не имеет значение. Миссис Черри никак не могла прийти, но мама её увидела. Она совершенно точно видела её. Она видела… мёртвых?

– Выходит, что так.

Пальцы внезапно ослабели, разжались; если бы не Лайзо, я бы наверняка и чашку уронила вслед за перстнем – туда же, на ковёр, немного выцветший от времени, а сейчас, в скудном свете единственной лампы и вовсе чёрный с виду, точно обугленный.

– А ведь Валх – мёртвый колдун, – пробормотала я, закрывая ладонями лицо. Отчего-то мне было страшно; вспоминались глупые детские истории о злом духе, который не заметит тебя, если ты с ним не заговоришь. – С таким врагом умение видеть мёртвых – дар или проклятие?

Лайзо промолчал; кажется, существовали вопросы, ответов на которые не знал даже он.

***

Но как бы то ни было, ночные страхи исчезают с рассветом.

Наутро сон уже не казался мне столь ужасным. Пожалуй, что я притерпелась к новому знанию, свыклась с ним. По здравому размышлению мамин пугающий талант выглядел тем истоком, где брала начало бурная река моего собственного дара: леди Милдред ведь не замечала мёртвых, кроме, пожалуй, Валха; я же с самого начала разглядела именно её, переступившую зыбкую границу между жизнью и смертью, а уже потом научилась управлять сновидениями. Именно во мне наследие Алвен сплавилось со способностью взаимодействовать с мертвецами.

Как сказал бы Клэр, карты удачно сошлись – или неудачно, смотря с чьей стороны поглядеть.

Возможно, потому Валх и пытался убить меня поначалу руками безумного парикмахера: ведь как ни соблазнительна была возможность завладеть неопытной сновидицей с сильным даром, оборотная сторона моих возможностей его пугала.

После всех этих размышлений я почувствовала себя… нет, не напуганной – невероятно усталой.

«Словно изматывающая борьба уготована мне с самого начала, – пронеслось в голове. – Почему же нельзя… просто пожить? Не ради великой цели, а ради самой жизни?»

В таком состоянии, разумеется, и думать не следовало о том, чтобы пытаться увидеть второй вещий сон. К тому же приближался вечер, когда в «Старое гнездо» должна была прийти гадалка Флори; нам предстояло немало приготовлений, и отнюдь не все они сводились к тому, чтобы убрать ценные вещи подальше с глаз долой. Рене Мирей воспринял новости с восторгом, чего нельзя сказать о Георге; милую Мадлен немного пугала необходимость встретиться с женщиной, выкрикивавшей недавно ей вслед проклятия… Улаживая одно противоречие, я сразу же спотыкалась о другое, как путник, который идёт по заросшей лесной тропинке.

Словом, три дня пролетели в одно мгновение.

Торжественное появление гадалки в зале мы наметили на половину восьмого, но гости – как любопытствующие, так и обеспокоенные – начали собираться намного раньше. Мэдди предложила сделать небольшую перестановку, и расписная ширма, за которой я обычно беседовала с Эллисом, перекочевала ближе к центру зала; и её, и стол перед ней украсили зелёные ветки и свежие цветы, так что получилось нечто вроде древнего алтаря дубопоклонников. Свечи, в изобилии расставленные повсюду, и причудливого вида статуэтки – весьма увесистые, чтобы их нельзя было незаметно стащить – создавали особенную, таинственную атмосферу. Большую часть из них я временно позаимствовала из необъятной коллекции леди Милдред, привезённой из кругосветного путешествия, но некоторые – например, хрустальный череп и кожаную маску Врачевателя Чумы – любезно одолжил маркиз Рокпорт. Он сам, к слову, прибыл в кофейню заранее, к обеду, но нам не удалось и словом перемолвиться – сперва меня отвлёк Луи ла Рон со своим приятелем-фотографом Джеремией, затем подъехала Абигейл в сопровождении близнецов… Пришлось ему довольствоваться обществом Клэра, которого такое соседство, похоже, изрядно забавляло.

Вскоре в кофейне уже и шагу нельзя было сделать, чтобы не задеть кого-то локтем или не попасть в облако чужих духов, а гости всё прибывали и прибывали. Те, кому не досталось приглашения, прогуливались снаружи, с интересом заглядывая в двери, а кое-кто пытался даже прошмыгнуть через чёрный ход. Наконец Мэдди, привстав на мыски, шепнула мне на ухо, что явилась главная героиня вечера.

– Пора, – ответила я едва слышно и, обменявшись с дядей Рэйвеном и с Клэром взглядами, поспешила на кухню.

Ещё издали мы с Мэдди услышали полный сочувствия, а потому даже более картавый, чем обычно, голос Мирея:

– Мадам, мадам! Ну зачем же так волноваться, мон ами, мой прелестный друг? Что значит «люди»? Что значит «смотрят»? Они ведь ради вас и собрались, куда же им ещё смотреть… Нет-нет, не вздумайте убегать, леди Виржиния рассердится, а вы не захотите её сердить, честное слово.

Я ускорила шаг и вошла аккурат в тот самый момент, когда статная худощавая женщина – смуглая, как головёшка, и накрашенная так ярко, что Глэдис могла бы принять её за произведение искусства – прижала руку к груди, с хрипом втянула воздух и пробормотала, закатывая глаза:

– Воды…

Недолго думая, я подхватила первую же чашку их тех, что были приготовлены для гостей и стояли на подносе –