Фантастика 2025-51 - Антон Лагутин

развеселила, и я собиралась, естественно, ответить отказом, тем более что сам Эллис не считал, что моя помощь так уж необходима… Но затем в голове промелькнула вдруг забавная мысль.

– Отчего же, пусть приходит, – улыбнулась я. – Сюда, в «Старое гнездо». Думаю, вы с Лайзо вполне в состоянии присмотреть за ней, чтобы она не обворовала гостей. Эта ваша Флори умеет делать что-нибудь интересное в духе гипси? Петь романсы? Гадать?

– Грязно браниться, – хмыкнул Эллис. Но всё-таки затем подумал и добавил: – Вроде бы она гадалка. А почему вы спрашиваете? Собираетесь хорошенько встряхнуть свою кофейню?

– Разумеется, это стоит делать время от времени, – кивнула я чопорно. – Иначе появляется запах пыли и запустения. Циркачи у меня в гостях были, отчего бы не пригласить гипси? Ах, да, и Зельду тоже позовите.

– Чем больше шума, тем лучше? – выгнул брови Эллис весело.

Настроение у него явно приподнялось – то ли его обрадовал грядущий переполох в кофейне, то ли возможность подтолкнуть расследование и получить новые показания от важной свидетельницы.

– Чем больше глаз будет следить за ненадёжной гостьей, тем лучше, – парировала я. – И к тому же несправедливо: Зельда ведь уже угощала меня обедом – и не раз, пора бы и вернуть долг.

«И, может, это порадует Лайзо», – подумала я, но вслух, разумеется, не произнесла.

В зале кофейни меня ждали дела. Конечно, посетители «Старого гнезда» только обрадовались бы небольшому «шуму», как выразился Эллис, ибо ежевечерний спектакль с участием миссис Скаровски и Луи ла Рона им уже немного наскучил… Но всё же следовало подготовить заранее и публику, и сцену: этому я научилась от блистательной Ночной Феи, мисс Ишервуд, которая нынче готовилась стать миссис Брэдфорд.

Ведь настоящая леди, как говорила моя добрая подруга Глэдис, всегда должна перенимать лучшее у тех, с кем сводит её судьба.

***

Остаток вечера прошёл в делах и хлопотах.

Разумеется, я не стала расхваливать грядущее развлечение всем, но этого и не требовалось: достаточно было поведать о нём по большому секрету лишь тем, кто решительно не мог держать язык за зубами, и положиться на великую силу сплетен. Ведь, как известно, самая надёжная рекомендация – не королевский указ, не статья в газете и даже не слово-другое в воскресной проповеди, а шёпот на ухо от старого знакомого: «А знаешь ли ты, приятель, что…»

А если уж этот знакомый добавит: «Непременно собираюсь там быть!» – всё, устоять перед соблазном невозможно.

Отчего-то я не сомневалась, что вечер с участием гипси будет иметь успех, а потому воспринимала подготовку как игру – и возможность отвлечься от другого своего замысла, который сулил куда больше опасностей.

– Леди Виржиния, – неуверенно окликнула меня Мэдди, когда мы возвращались в особняк. – Этот ящичек… В нём что-то важное?

И только когда прозвучал вопрос, я осознала, что не выпускала из рук шкатулку с отцовским перстнем и мамиными серьгами с тех самых пор, как вышла из кофейни.

– Да, там вещи, которые принадлежали моим родителям, – ответила я рассеянно. Не ложь, но и не вся правда: ведь вовлекать Мадлен в новый виток противостояния Валху было бы попросту опасно. – С ними связано много воспоминаний.

После тех слов Лайзо насторожился – вероятно, понял, что я имела в виду на самом деле. Позже, помогая мне выйти из автомобиля, он склонился и незаметно для стороннего наблюдателя произнёс:

– Ты собираешься увидеть вещий сон нынче ночью?

– Постараюсь, – едва слышно выдохнула я. И, чуть помедлив, добавила: – Ты… ты разбудишь меня, если что-то пойдёт не так?

Глаза у него вспыхнули, точно два болотных огонька.

– Жди меня после полуночи.

Просьба его была вполне разумной, ведь раньше он мог бы столкнуться, например, с Клэром или попасться детям на глаза, но всё равно я ощутила тревожно-сладкое предвкушение, сейчас совершенно неуместное. Из-за волнения у меня пропал аппетит, и еда на моей тарелке за ужином осталась нетронутой. Попытка отвлечься работой тоже не принесла результата, хотя письмо мистера Спенсера буквально лучилось оптимизмом: выходило, что ремонт замка наконец-то окончен, нужно лишь две-три недели на завершение мелких отделочных работ и уборку. А значит, вскоре освободилась бы значительная часть бюджета, уходившая прежде на восстановление фамильного гнезда – весьма приятные новости!

Вот только вникла я в содержание письма не с первого и даже не со второго раза.

Время тянулось ужасно медленно; стрелки часов словно замерли на одном месте. За четверть часа до полуночи я перебралась из кабинета в спальню; тщательно закрыла ставни, чтоб снаружи меня точно нельзя было увидать, зачем-то встряхнула пушистую бледно-голубую шаль из тонкой шерсти, сложила её и вновь расправила… Как только часы далеко в глубине дома, в гостиной, гулко отзвонили полночь, и где-то вдали им в такт отозвались колокола собора, в комнате вдруг повеяло вербеной.

Почти не удивившись, я подняла глаза и встретилась взглядом с Лайзо, появившимся в моей спальне бесшумно, как призрак… Появившимся – и застывшим.

– Что-то не так? – вырвалось у меня.

Лайзо отчего-то посмотрел на кровать – быстро, искоса, затем на шаль на моих плечах. И – усмехнулся, небрежным жестом взлохматив себе волосы:

– Всё так. А ты, выходит, собралась провести ночь в кресле?

– Чтоб легче было проснуться, – кивнула я, доставая из шкатулки серьги и перстень, огнистое золото и холодное серебро.

…И едва не выронила их, запоздало сообразив, что Лайзо имел в виду: вероятно, он надеялся застать меня в ночной сорочке, а не в обычном домашнем платье со скромным воротом под самый подбородок!

На секунду меня бросило в жар.

«Вот ведь авантюрист».

Как ни странно, это маленькое открытие меня успокоило, а не смутило: после того достопамятного сна приятно было осознавать, что наша тяга взаимна, и не только я могу поддаться неподобающему желанию увидеть… как это говорится в любовных романах? «Лицезреть предмет своей страсти в непристойном виде»?

Пожалуй, что так, вот только мне мешает воспитание, а ему – опасения спугнуть невинную, скромную леди.

– Смеёшься? – выгнул бровь Лайзо.

– Возможно, – согласилась я с улыбкой. – Хотя, признаюсь, мне сейчас тревожно. Одно дело – видеть сны о совершенно посторонних людях. Или о том, что случилось давным-давно – с леди Милдред или даже с Алвен… И совсем другое – подсмотреть фрагмент из жизни собственных родителей. Это как-то… неловко.

– Ты их любила? – спросил он