Оборотни Аррет. Когда рушатся стены - Анастасия Максименко

— За это, — махнул свитком и бросил его на кресло, — спасибо. А теперь нормальным языком объясни, куда ты так рвешься, — ровно попросил, огибая соседа и направляясь в ванную.

— Вот не вовремя у тебя сейчас взыграло упрямство, не к месту. Ладно, хрен с тобой, все равно, скорей всего, опоздали уже, — бурчал архар в то время, как я открывал кран и умывал лицо. — Короче, вкратце: помнишь, я говорил тебе о том, что в этом семестре у нас будет новый архпрейм?

— Ну, — черпал воду ладонью и пил.

— Женщина архпрейм.

Подобрался, обращаясь в слух, и сам не понял причину своей настороженности. В то же время в памяти вспыхнул вышеупомянутый разговор с архом.

— Ну, и.

— Она прибыла сегодня портальной аркой всего час с лишним назад, успела сцепиться с нашим куратором языками, и не знаю, что она ему наговорила или, что верней, он ей…

Внезапное нехорошее предчувствие рубануло по нервам. Резко выпрямившись, круто развернулся к соседу, смотря на него из-под падающих на лицо мокрых прядей волос. Эверхайм запнулся, опасливо отступил. В этот же момент почувствовал «подключение ведьмы», она и вопроса задать не успела, как я машинально обрубил связь, закрываясь.

— Стоять, — тихо приказал Дену. — Дальше и короче.

— Ри, ты чего это? — попятился спиной сосед. — Не нравится мне это твое выражение лица, будто собрался жрать меня сейчас…

— Стоять, сказал! — Гелден послушно остановился, затравленно поглядывая на меня. — К теме и быстрее!

— Она вызвала его на дуэль. Представляешь. Простая женщина, тем более не архарка ― и на дуэль Шедая. Да он размажет ее… Ауч, — зашипел Ден, когда я схватил его за воротник формы. — Ты чего?!

— Где они?

— Э-э-э, друг… Тебе что, успели где-то голову отбить? Ай, — вскрикнул он, когда я встряхнул его и приподнял над полом.

— Где. Они.

— Так на третьей открытой тренировочной.

Оттолкнув арха, быстрым шагом направился к полигону, улавливая окрик Гелдена за спиной и его торопливые шаги. Не знаю, с какой такой стати меня взволновало услышанное, какого хериса я несусь защищать совершенно незнакомую мне женщину, и с какого такого перепуга лис рвет мне грудную клетку в неистовом желании завладеть телом и опуститься на лапы, чтобы еще быстрее добежать до тренировочной. У сетчатого ограждения полигона столпился наверняка весь АрхиО, включая архпреймов и магистров, но никто из них не пытался и сунуться к сражающейся паре.

К моменту, когда я, растолкав студентов, пробрался в первые ряды, уже все было кончено. Высокая для эри, стройная женщина с боевым кличем провела неуловимо быстрый для простого глаза хитрый прием, из-за которого арх неуклюже повалился на живот, ударившись об землю подбородком. Я застыл, ладони сжались в кулаки, и вовсе не по причине мужской солидарности, к Шедаю ее у меня никогда не было. Я заметил, как на ее бледном лице исказились черты, всего на долю секунды приобретая звериные. После того как женщина «уронила» арха, она не мешкая прыгнула на него, заламывая одновременно шею и ногу.

Студенты загалдели, кто-то ― возмущенно, кто-то ― уважительно, начался громкий отсчет.

— Три… Четыре… Семь…

Новый архпрейм вдруг, будто почувствовав мое пристальное внимание, вскинула голову, хлестнув кончиком хвоста белоснежных волос себя по лицу, и безошибочно посмотрела на меня равнодушным взглядом. И снова всего на доли секунды ее зрачки сузились, как бывает только у оборотней, и вновь приняли нормальную форму. Женщина отвернулась, а меня будто с размаху ударили в грудь, выбивая из легких весь воздух. Только чудом я устоял на ногах, не рухнув на колени, только чудом удержал внутреннего истосковавшегося зверя в желании поползти на пузе к родной лисице.

И только безвольный шепот сорвался с губ:

— Мама…

И с этим тихим шепотом на меня будто обрушились монолитные стены и погребли под своими бетонными плитами. В голове болезненно зазвенело. Покачнулся, стиснул зубы и усилием воли остался стоять.

Когда снежную признали победительницей состязания, ее мгновенно окружили архпреймы, наперебой задавая вопросы, еще парочка архов разгоняли зевак. И ко мне подходили, пытались прогнать в учебный корпус, поскольку первая лекция уже началась, но я их игнорировал, неотрывно следя за женщиной. Моей собственной погибшей-воскресшей матерью. В голове гулял перекати-поле и искренний щенячий восторг напополам с множествами вопросов: как, почему, когда…

Архпреймы все продолжали и продолжали заваливать маму разговорами, я уже хотел вмешаться, но меня опередил архимагистр – директор университета. Что он говорил, я не слышал, могли в ухо крикнуть, но и этого бы я не услышал. Краем глаза заметил, как ушел Гелден, но все время своего шествия он то и дело оборачивался, с тревогой поглядывая на меня. Все-таки неплохой он арх.

Женщина направилась прямо ко мне, на моих губах расцвела улыбка, но она, равнодушно взглянув, бросила: «Автографы не раздаю, приемам не обучаю», и прошла мимо.

Обалдело вытаращился. Какого хрена это сейчас было?!

Внешне я оставался ошарашенным, но душа лила кровавые слезы и орала, надрываясь: мама… Узнай! Вернись!

Внезапно снежная резко остановилась, мотнула головой, будто почуяла крик маленького брошенного ребенка во мне, дернула плечами и медленно повернулась всем корпусом, ее льдисто-голубые с желтыми крапинками глаза потеплели, в них отразилось болезненное недоверие, губы дрогнули, едва слышно шепнув:

— Адриан?..

Часть II. Огненные слезы

Глава 7. Велтан

Все посторонние звуки стихли, погружая в некое подобие вакуума.

Мы стояли друг напротив друга, с обоюдным недоверием вглядываясь в родные и одновременно чужие для нас лица. Мне казалось, я сплю и вижу всего лишь слишком реалистичный сон, хрупкий, как снежинка или крылья бабочки. Но стоит моргнуть, вдохнуть глоток воздуха или пошевелиться, как он рассеется дымкой, обрушив мне на голову холодную реальность. Однако прекрасно знал: все происходит на самом деле, и собственная мать мне не мерещится.

Моя нерешительность вкупе с подозрительностью угнетала. От непривычной сумбурности мыслей тошнило. Что говорить? И где отец? Он тоже появится или?.. Нет, не думать, не давать себе надежду. Нужно ли подойти? Но я и так близко стою, хотя нет, недостаточно. А если оттолкнет?.. К черту все! Пусть. Пусть хоть ударит, главное ― почувствовать ее, собственную мать, живой.

Первым сделал