Земский докторъ. Том 6. Тени зимы - Тим Волков

Что-то треснулось о дверцу топки… Пуля!

— Алексей, осторожнее! Нас обстреливают, кажется…

Бандиты выскочили из перелеска верхом на быстрых конях! Прижались к гривам, стреляли на полном скаку. Дюжина всадников — многовато…

— Давай-ка, Иван Палыч — на дрова, — распорядился Гробовский. — Я все же пометче тебя буду!

Глава 8

Паровоз вырвался на открытый участок пути, оставив за поворотом беспомощных всадников. Еще бы, такую скорость развили! Густой чёрный дым из трубы смешивался с клубами белого пара, вырывавшимися из перегруженной системы. Свист ветра в будке сменился оглушительным гулом и шипением.

— Кажется, оторвались! — прокричал Гробовский, всё ещё не выпуская из рук «Зауэра» и глядя на пустующую теперь дорогу позади.

Иван Павлович, весь в саже, с обожжёнными руками, тяжело опёрся о борт топки. Грудь доктора вздымалась от натуги. Он инстинктивно потянулся за очередной охапкой дров, но его взгляд скользнул по стрелкам приборов на панели перед машинистом — и он замер.

— Алексей… — его голос прозвучал тихо, но так, что Гробовский услышал его сквозь грохот. — Посмотри…

Гробовский отвернулся от окна и посмотрел на приборы. Его глаза расширились.

Стрелка главного манометра, показывающего давление пара в котле, зашла далеко за красную черту, в критическую зону. Она мелко подрагивала, упираясь в ограничитель. Из предохранительных клапанов на котле с оглушительным, свирепым шипом били в небо могучие струи перегретого пара.

— Перестарались — превысили… — прошептал Гробовский. — Котёл на грани! Прекращай топить! Дуйку закрой! А то нас как консервную банку вскроет от взрыва!

Иван Павлович резко захлопнул дверцу топки и повернул рычаг, регулирующий тягу. Свист пара стал чуть тише, но давление не спало. Перегретый котёл продолжал работать как гигантская бомба с часовым механизмом.

— Тормозим! — скомандовал Гробовский, хватаясь за тормозной рычаг. — Плавно, плавно, чтобы не сорвало! А потом… потом прыгаем!

— Куда⁈

— В траву, Иван Павлович!

— А поезд? Аварию же сделаем!

— И сами же в ней погибнем!

— Давай попробуем все же остановить? А уж потом, если не получится…

— Эх, доктор, не изменить тебя уже — все о других думаешь, а о себе…

Гробовский начал медленно, с огромным усилием, отводить рычаг на себя. Колёса с противным визгом заскользили по рельсам, высекая снопы искр. Паровоз, ещё секунду назад мчавшийся с безумной скоростью, начал сбрасывать ход, тяжело пыхтя и клубясь паром.

— Давление не падает! — крикнул Иван Павлович, не отрывая глаз от манометра. — Оно продолжает расти! Надо стравливать!

Он увидел массивный рычаг аварийного сброса пара и изо всех сил дёрнул его на себя. Раздался оглушительный рёв — будто взревел сам ад. Огромное облако белого, обжигающего пара вырвалось из специального клапана под будкой, полностью скрыв от них вид пути. Они двигались вслепую, в густом, горячем тумане, медленно теряя скорость.

— Господи… — прошептал Гробовский, чувствуя, как по спине бегут мурашки. — На войне не выжил, так на поезде разобьюсь!

— Прорвемся!

Наконец, с шипением и отчаянным пыхтением, паровоз начал замедляться. Стрелка манометра дрогнула и наконец-то поползла вниз, с трудом отрываясь от красной зоны. Рёв стих, сменившись тихим, угрожающим шипением остывающего металла.

Вскоре паровоз и вовсе остановился.

— Всё… Приехали, — слабо Гробовский усмехнулся и, откинув голову, закрыл глаза. — Живы… Чёрт побери, живы!

— Живы, да только где мы? Надо вновь ехать, хотя бы до станции доехать.

Гробовский был прав и немного переведя дыхание, горе-машинисты вновь отправились путь, на этот раз на очень медленной скорости.

* * *

Добрались до станции «Бобровская» уже ближе к вечеру. Их ждали с милицией, как настоящих преступников. Еще бы, целый паровоз угнали! Пришлось подключать все имеющиеся ресурсы чтобы не сесть за решетку. Гробовский тут же отбил несколько лент на телеграфе, получил ответ от Красникова, что сей господин не хулиган и не преступник, а действующий внештатный сотрудник милиции на задании. Также Гробовский написал четыре объяснительные, и только тогда их нехотя отпустил, посадив на другой поезд, уже в качестве пассажиров.

Дорога до Зарного прошла в напряженном молчании. Путники сидели на жестких деревянных скамьях, глядя в запотевшее окно на проплывающие мимо леса и поля, и не могли поверить, что кошмар позади. Особенно был взволнован Иван Павлович.

На станции Зарное их уже ждала толпа. Работник почты конечно же успел рассказать о том, что Гробовский едет домой с ним «неким человеком», и эта весть облетела село быстрее, чем поезд успел подойти к платформе. Когда они вышли из вагона, их окружили взволнованные лица.

И первым, прокладывая себе путь через толпу, к ним бросился Степан Пронин. Его лицо, обычно серьезное и сосредоточенное, было искажено таким смятением, что он казался мальчишкой.

— Иван Палыч! — вырвалось у него, когда он увидел худую, заросшую щетиной, но неоспоримо живую фигуру доктора. — Господи… Да не может быть…

Он подбежал и замер в двух шагах, не решаясь поверить. Потом его руки дрогнули, и он схватил Ивана Павловича в такие объятия, что тот аж крякнул.

— Жив… Ты жив… — Пронин повторял это слово, и его голос срывался. — А мы уж… а я уж думал… Прости меня, Иван Палыч, ради Бога, прости! Мы искать перестали… похоронили тебя в мыслях своих… Прости!

Он отстранился, и все увидели, что по его грубым, обветренным щекам катятся слезы. Он не стеснялся их, вытирая лицо рукавом телогрейки.

Иван Павлович, тронутый до глубины души, положил руку ему на плечо.

— Да что ты, Степан… Что ты… Бог простит. Я же жив. И ты не виноват. Никто не виноват.

— Виноват! — горячо воскликнул Пронин. — Виноват, что малодушествовал! Надо было искать до последнего! А мы… — он обернулся к Гробовскому, который стоял чуть поодаль, с тихой улыбкой наблюдая за сценой. — А вот этот… этот упрямец один не сдался! Один за всех нас думал! Алексей Николаевич! — Пронин шагнул к нему и с той же силой обнял и его. — Брат ты мой! Спасибо тебе! От всего села спасибо! Языками не расскажешь, что ты сделал!

Гробовский, смущенно хмыкнув, похлопал председателя по спине.

— Да ладно тебе, Степан… Своего искал. Товарища.

— Товарища! — подхватил Пронин. — Вот именно! Самого настоящего! Ну, всё, хватит тут на морозе