Далекое лето - Ся Цзя

вещах, которые не сразу удаётся понять. Но мы живём на свете, где далеко не все вопросы можно решить одними помыслами. У великого учителя Конфуция есть фраза: «учиться, но не размышлять – бремя; размышлять, но не учиться – погибель». Невозможно продумать все детали, прежде чем садиться за сочинительство. Возможно, стоит дать себе передышку. В жизни не бывает совершенных вещей, и это тем более касается коротких сюжетов, не находите? Главное – до конца расписать ваш замысел и дать посмотреть результат другому человеку, чтобы можно было определиться с тем, куда дальше направлять усилия. Вы же ещё, наверное, молоды?

Надеюсь на продолжение общения. Удачи 2047–9 и У-56!

Ваш друг Сяодин

2 сентября 2006 г.

2

Уважаемый Сяодин, добрый день,

Меня очень взволновало ваше письмо, я практически всю ночь не спала. Впрочем, вам, наверное, и нужды нет представлять себе, каково значение этого письма для меня. Вероятно, нет кого-то другого, кто это может себе вообразить, кроме меня самой.

Ваши рекомендации крайне уместны. Позволю себе высказаться несколько резковато: когда я писала вам первое письмо, я вообще не ожидала получить от вас такой честный, бьющий в самое больное место ответ. И это хорошо. Возможно, прежде я слишком волновалась. Не вылезала днями и ночами из душной комнаты и только и делала, что думала. Для меня это не обычная история, и мне важно изложить её надлежащим образом, но чем больше я так думаю, тем тяжелее мне писать. Столько времени утекло, а я всё ещё вспоминаю этот сюжет, много раз подступалась к его началу и столь же много раз забрасывала его. Однако благодаря вашему ободряющему посланию я утвердилась в желании постараться писать дальше. Вы правы: надо сначала написать историю, а остальное оставим на потом.

Я отправилась на прогулку поздним вечером, долго блуждала, молча разглядывала открывавшиеся передо мной виды. Стояла духота, и вроде бы должен был пойти дождь. На дорогах практически никого. А когда вернулась – обнаружила ваше письмо, прочитала – и сразу почувствовала, будто бы меня обдуло свежим ветром. Немедленно уселась за компьютер и на едином порыве написала ещё один фрагмент. Он – в приложении. Надеюсь на ваши дальнейшие наставления.

Незаметно для меня наступила ночь, снаружи блистают молнии и слышится гром. Ливень барабанит в окно, гранатовое дерево во дворике безостановочно трясётся под дождём на ветру.

Приятных вам сновидений.

P.S. 2047–9 и У-56 – просто маленькая шутка в знак уважения к вам и вашему творчеству. Надеюсь, вы не возражаете против этого.

С уважением, ваша читательница X

5 сентября 2006 г.

Приложение 2

Под бьющим в лицо холодным ветром Бо Ян, как был босой, выпрыгнул на морозный берег и увидел, как к нему вдоль реки медленно направляется Цюй Юань.

Человек этот несколько отличался от поэта, которого рисовало воображение. Мужественность в нём уже иссякла, но выражение лица оставалось мягким и спокойным. Из-за преклонного возраста и истощения щёки Цюя слегка впали. Глаза его отличались туманным блеском, за которым скрывались бездонные глубины. Цюй тоскливо глядел перед собой, в какую-то отдалённую точку.

– Не сановник ли это трёх усадеб[25]? – окликнул его ещё издалека Бо Ян.

Благодаря волнам специального корректирующего устройства его голос автоматически преобразовался в ласковый говор тех мест и времён.

Цюй Юань остановился.

– Собственной персоной. У тебя ко мне дело?

– Дела нет, увидал вас на дороге, вот и окликнул, – учтиво поприветствовал чиновника Бо Ян. Всё в нём, от облика до речи, теперь выдавало вышедшего прогуляться от безделья поутру рыбака. – Какой ветер вас к нам занёс?

– Какой ветер? Дурной ветер, носящийся в мире, – проговорил Цюй Юань. На бледном лице всплыла горькая усмешка. – Весь мир погряз в пороке, и только мне открывается чистота, все люди пьяны, и лишь я трезв[26]. Велик свет между Небесами и Землёй, но полон он одних злых духов, что рыщут по горам, водам, деревьям и скалам, среди грязи, смуты, вони и проказы. Куда ещё мне направить стопы, как не к этим водам?

– Если вы так будете говорить, то я вас понимать не буду. – Бо Ян с подчёркнуто озабоченным видом схватил поэта за рукав. – Чужие люди вам чужды, так будьте наедине с собой. Если вам кто-то нелюб, то стоит ли опускаться к нему на дно? Мы, работяги, книг не читаем, только и знаем, что ловим рыбу да смотрим в выси. Разве человеку дано когда-нибудь вымахать так, что он сможет добраться до Неба? Надо плыть по реке времени. Вы – совершенный мудрец, вам ли не знать эту прописную истину?

– «Чужие люди вам чужды, так будьте наедине с собой». Недурно сказано. – Цюй Юань перевёл взгляд на ряженого рыбака. Глаза пятидесятилетнего с хвостиком мужа по-прежнему оставались прозрачными, как у юноши. – Вот ты с восходом солнца отправляешься на реку, а с заходом солнца идёшь отдыхать. А в моих хоромах мимо меня проносятся и дни, и ночи. Мне не дано узнать покой сна. Твоё прекраснодушие мне нелегко даётся. Впрочем, и ты не способен ощутить мои страдания.

– Я имел в виду…

Цюй Юань, покачивая головой, прервал его. Голос поэта зазвучал ещё мрачнее:

– Несчастен Цюй Юань, рожденный в лихое время. И с каждым утекающим годом всё больше любит он его, всё больше понимает его и всё больше отдаляется от него. И постольку так заведено, всё ощущаю я, что время есть время, а я есть я. И если я оставлю это смутное время, то после меня останутся мои чистые душа и дух. Если же время оставит меня, то по-прежнему будет существовать беспорядочно движущийся мир. Разве несправедливо, что мы со временем ужиться не можем? И если это так, то может ли всё пребывать в довольстве и радости?

– Что вы… говорите… – У Бо Яна на висках проступил горячий пот. – Вашему превосходительству стоит посмотреть на всё под другим углом. Давайте о людях поговорим. Вот к чему живёт человек?

– На этот вопрос я не смогу ответить. Если опустить пропитание и размножение, то, вероятно, это вопрос о том, к чему были созданы Небеса и Земля.

– Ага, на него за всю жизнь ответа не сыщешь. И, боюсь, не найдёшь, даже если проживёшь тысячу или десяток тысяч лет. Но вы же пожили на этом свете, искали правду повсюду несколько десятков лет. Вам ли не знать, что тревожиться об этом совершенно нет смысла?

– В сущности, не