Далекое лето - Ся Цзя

мере дробных шажков рассеивалась в тумане, вздымавшемся и опускавшемся над берегом подобно бледным цветам тростника. Бо Ян чувствовал себя воином во всеоружии, подсматривающим из-за плотно пригнанных доспехов за тем, что творилось снаружи, и шаг за шагом приближающимся к цели.

Тот самый высокий и худой силуэт выступил вперёд, поглядел на Бо Яна недоверчивым взглядом и, отступив на три шага, остановился.

– Сестрица… – тихонько позвал Цюй Юань и больше ничего не сказал.

Так и стояли они, уставившись друг на друга.

На мгновение охватившие Бо Яна замешательство и робость улетучились. Он вдохнул и шёпотом спросил:

– И куда это ты направляешься?

Неожиданно Цюй Юань, точно ребёнок, который так сильно заигрался, что забыл дорогу домой, отвёл взгляд. И только через некоторое время рассмеялся поэт, будто бы над самим собой, и пробормотал:

– Куда иду? Сам не знаю.

«Куда дальше направить разговор?» – задумался Бо Ян. Заговорить о делах в стране? Войне? Погоде в родных местах? Детских воспоминаниях? Все материалы по этим вопросам он заранее подготовил и последовательно проштудировал. Однако в данной ситуации, при исполнении такой роли, у него в мыслях зиял большой пробел.

Бо Ян сделал ещё шажок вперёд, сократив дистанцию настолько, что легко мог выдать себя с головой.

– Давно не виделись. – Он выдавил из себя печальную улыбку. – Рассказывай, как тебе живётся.

– Плохо. – Цюй Юань вдруг и сам расплылся в улыбке, которая, правда, получилась такой же горькой.

– Даже хуже, чем раньше?

– К чему сравнивать, когда всё плохо сейчас? – Цюй Юань снова усмехнулся. – По молодости в моём сердце всё роптало от чувства несправедливости. Никак не мог усвоить те вещи, которыми ты, сестрица, делилась со мной по поводу человеческих взаимоотношений. А теперь все людские проявления, которые во мне когда-то вызывали злобу и возмущение, ушли в прошлое. Потихоньку ушла и малая доля недовольства на сердце. Когда вспоминаю твои слова, думаю, что в них действительно был смысл. Вот только понял я его слишком поздно.

– Ты по-прежнему слишком много думаешь. – Бо Ян и покивал, и покачал головой. – Как это «поздно»? Понял – и хорошо, никак опоздать здесь нельзя.

Цюй Юань выдохнул и плавно, но непреклонно покачал головой:

– Поздно.

– Что же ты такое говоришь и что прикажешь сестрице с этим делать?

Голос задрожал, и Бо Ян сам не понимал, была эта дрожь наигранной или нет. Он просто ощущал смятение и в сердце, и в мыслях, будто бы пытался рукой ухватиться за что-то, но тщетно.

– Так ты же сама мне говорила: у каждого – своя доля, и с этим ничего не поделаешь, как ни старайся, – заметил Цюй Юань. – Такая у меня судьба.

– И тут-то ты уверовал в судьбу. – Бо Ян поднял глаза и смерил поэта выразительным взглядом. – Разговоры излишни. Пойдём домой. Считай, что это моя последняя просьба.

На лице у Цюй Юаня проявилась нерешительность. Встали они, не готовые уступить друг другу, и стояли так долго. Наконец, поэт снова улыбнулся.

– Хорошо, послушаюсь тебя, – тихо проговорил он, – но и у меня к тебе просьба.

– Что за просьба?

– Испачкался у меня платок. Тот самый, который ты мне сшила, он всегда со мной. Найди в верхнем течении заводь почище и выстирай его для меня, – и он достал из рукава халата повязку, наподобие тех, которые обыкновенно украшают головы учёных мужей. Та настолько полиняла, что уже нельзя было рассмотреть, какого цвета она была изначально. – Это моя последняя просьба к тебе.

Бо Ян принял головной убор и на время онемел. Это что, ловушка? Или же искренняя просьба? И если это отговорка, то что ему делать? Вопреки прохладной погоде Бо Ян ощутил, как у него на висках выступил слой пота, начавший густой пеленой сползать по лицу. Вокруг стояла жуткая тишина, которая прерывалась лишь монотонными накатами одной волны на другую. Вода лилась медленно, но неуклонно.

Вдруг у него в ухе раздался тихий голос У-56:

– Всё!

– Что? – спросил он как можно мягче, зажимая мини-коммутатор.

– Продолжать не имеет смысла. Снова неудача. Даже я со стороны это вижу, – отозвалась У-56.

– Ты что-то сказала? – с недоумением поинтересовался Цюй Юань.

Бо Ян стиснул зубы и придал лицу ласковое и трогательное выражение:

– Нет, нет, говорю только: дожидайся меня здесь.

И, подхватив пропитанную потом повязку, Бо Ян развернулся и зашагал широким шагом вдоль берега. В спину ему сквозь туман устремился едва различимый вздох. А потом – только тоскливое журчание воды.

Так Бо Ян понял, что снова провалил экзамен.

У-56 по-прежнему сидела всё на том же месте и заваривала чай, и каждое её размеренное движение, как и прежде, отличалось красотой и мастерством.

– Недурно сыграно, с чувством.

– Да каким там чувством, мне до цели ещё далеко, – проговорил Бо Ян, удручённо свешивая голову. – Как же так? Я всё про него знаю: характер, увлечения, гороскоп… А в его внутренний мир пробиться не могу.

– В нашем мире каждый человек – отдельный микрокосм, не зависимый от других и самодостаточный. Кто может по-настоящему проникнуть в сердце другого человека? Отдохни немного, не мучай себя, не надо так глубоко погружаться в роль. Не сдашь экзамен – ничего страшного. А то я опасаюсь, как бы тебе самому после него не пришлось записываться на психотерапию. Каждый год у нас так.

– Кто сказал, что не сдам? Я в ваше «не сдам» не верю. – Бо Ян вскинул голову. – Ещё одна попытка, благо время есть!

– Решительный ты, – сказала с кивком У-56.

Три мягких хлопка, и лодочка снова скрылась в вертевшемся у берега реки тумане.

Приветствую, X,

От чтения такого текста в холодную погоду немного расстраиваешься. Да и к тому же этой зимой много всего произошло.

Не знаю, случилось ли с вами что-то нехорошее (это только догадка). Сюжет стал заметно печальнее. Пишущим повести и рассказы людям нередко оказывается сложно погружаться в переживания собственных героев, я частенько с таким сталкиваюсь. Говорят, что в тот вечер, когда Флобер убил Эмму Бовари, он ощущал, будто бы прикончил самого себя. Надеюсь, вы не впадёте в такие настроения.

У меня в последнее время ухудшилось зрение, врач велел мне поменьше сидеть за компьютером, поэтому есть вероятность, что я не смогу сразу уделять внимание вашей повести. Но желаю вам много радостей и здоровья! К чему печалиться по поводу человека, который умер тысячу с лишним лет назад? Важны те люди, которые ещё с нами.

Счастья вам в новом, 2007 году. Нас ждёт ещё больше вещей непредвиденных и прекрасных.