Жена на полгода - Ольга Иконникова

— Разве здесь есть привидения? - удивилась я. — Ничего подобного я в Монтерси не слыхала.

Девушка подивилась моей наивности:

— Да откуда же им там, в Монтерси, знать, что в замке творится. Его светлости не понравилось бы, вздумай мы трепать языками. И господин Барруа всегда говорит, чтобы мы не вздумали обсуждать хозяев.

Тут она сообразила, что уже четверть часа как раз этим и занимается, и замолчала.

Но я уже не готова была отступить.

— А сами вы привидения тут видали?

Камила шмыгнула носом и покачала головой:

— Нет, ваша светлость. Но другие слуги видали, а с чего бы им врать? А я стараюсь по ночам из комнаты не выходить, вот разве что вы теперь звать изволите.

При этих словах она содрогнулась. Перспектива гулять по темных коридорам ее отнюдь не прельщала.

— Зачем же вы нанялись в замок на службу? Нашли бы для себя более спокойное место.

Она вздохнула:

— Здесь, ваша светлость, платят не в пример больше, чем в других домах. А еще и стол хороший, и в комнатах у нас тепло. А у меня шестеро младших братьев и сестер — мне родителям помогать нужно. Матушка как узнала, что в замок его светлости горничная требуется, так меня и отправила. Только велела держаться тише воды, ниже травы и нос свой ни во что не совать.

Теперь она уже явно радовалась возможности поговорить с хозяйкой — будет чем потом похвастаться перед другими слугами. Но я видела, что она до сих пор не определилась, на какой ступени в здешней иерархии я стою. С одной стороны, я была женой его светлости. Но с другой — я тоже, как и она сама, нанялась сюда на службу — только на более высокую должность. И потому в разговоре со мной она позволяла себе несколько большие вольности, которых никогда не допустила бы, общаясь с настоящей маркизой.

— Вы знали всех покойных жен его светлости? — задав этот вопрос, я задержала дыхание, надеясь прямо сейчас услышать что-то о Габриэлле.

Но ответ Камилы меня разочаровал.

— Нет, ваша светлость, я не знала ни одну из них. Я нанялась в замок только в прошлом году, когда его светлость уже вдовствовал. Не представляю, как смогла бы здесь остаться, если бы всё случилось на моих глазах. Я однажды поглядела на портреты покойных маркиз в галерее, так они две недели после этого мне снились.

Нет, теперь я галерею стараюсь обходить стороной. И всё думаю о бедном маркизе — ему-то каково?

В ее голосе появились слезливые нотки, но если она рассчитывала, что я поддержу ее в этой жалости к его светлости, то совершенно напрасно.

— Но, должно быть, другая прислуга работает в замке гораздо дольше?

Горничная кивнула:

— Конечно, ваша светлость! Среди горничных и лакеев немало новеньких, а вот на кухне и на конюшне много тех, кто работает тут уже сколько лет. Господин Барруа, кажется, служит их светлостям с юных лет. А еще мадам Мелиса — наша старшая повариха. Она пришла сюда еще девочкой, начинала с посудомойки.

Ничего более Камила рассказать мне не могла, и я поняла, что мне следует познакомиться с кем-то из старых слуг.

Завтрак мне подали прямо в апартаменты, чему я была искренне рада —выслушивать прямо с утра нотации герцога Лефевра мне совсем не хотелось.

22.

После завтрака я решила прогуляться в библиотеку. Я любила читать и была уверена, что в таком замке найдется немало заслуживающих внимания книг. К тому же, я почти не сомневалась, что встречу там Даниэля Томази — где же еще ответственному студенту проводить свободные от учебы в университете дни?

И я не ошиблась — когда я вошла в большое светлое помещение, по периметру которого стояли массивные шкафы с книгами, месье Томази как раз сидел за столом у окна. Дверь скрипнула, и он обернулся.

Наверно, мы оба покраснели. Во всяком случае, он — точно. Я почувствовала себя неловко, словно сделала что-то дурное, но тут же постаралась взять себя в руки.

Мы были с ним едва знакомы, и не ему упрекать меня, что бы я ни совершила.

Поэтому я решительно прошла к окну, возле которого он сидел, и он, торопливо вскочив, мне поклонился, поприветствовала его с улыбкой.

— Рада вас видеть, месье Томази! Должно быть, вы удивлены?

Он предложил мне кресло, и только после того, как я села, сам снова опустился на стул.

— О нет, ваша светлость! Я еще вчера вечером видел, как вы прибыли с его светлостью. Но да — признаться, я был удивлен.

Он говорил всё это, запинаясь, и мял при этом в руках тот листок, на котором что-то писал до моего появления.

А я почувствовала, что мои щеки снова краснеют, и рассердилась за это на своего собеседника. Кто он такой, чтобы пенять мне на мой поступок? И даже если он считает, что я продалась его светлости и, тем самым, потеряла всякое право на уважение, он должен держать свое мнение при себе! И с вызовом сказала:

— Вас это совершенно не касается!

Это прозвучало довольно грубо, но я не намерена была позволять чужому человеку вмешиваться в то, что было важным для меня. Пусть даже этот человек и казался мне заслуживающим доверия.

Томази посмотрел на меня с удивлением, а потом замотал головой:

— О, ваша светлость, неужели вы могли подумать, что я осмелился бы подвергнуть осуждению ваше решение заключить временный брак с его светлостью? Ничуть! Но если вы хотите знать правду — то да, я изумлен! Вы произвели на меня впечатление весьма благоразумной девушки, и я не понимаю, как вы могли согласиться приехать сюда, зная всё то, что связано с замком Ренуар, именно в качестве жены его светлости? Разве вы не понимаете, несколько это опасно?

В его голосе звучало неподдельное беспокойство, и я, еще минуту назад готовая дать отпор, растерялась. Значило ли это, что он тревожился обо мне? Ну, если так, то это было почти трогательно.

И я пролепетала:

— Благодарю вас, сударь, за заботу. Но, право же, я немного удивлена. Я полагала, вы не верите в проклятие Лефевров.

Он отчего-то смутился еще больше: