Все дороги ведут в Реймс - Александр Петрович Харников

Кроме того, Кузьма Иванович ежедневно проводил с нами занятия по русскому языку. Скажу честно, несмотря на все трудности этого языка, я уже научился немного понимать достаточно сложные предложения. Во всяком случае, так мне сказал мсье Новиков. У других дела шли не так блестяще, как у меня, но мы могли вполне внятно поприветствовать друг друга и в трех-четырех словах попросить что-либо у собеседника.

Одновременно Том Робинсон учил всех наших французскому языку, а также простейшим способам оказания первой помощи.

– Учтите, друзья мои, – не раз повторял он нам, – путешествие наше полно опасностей, и тот, кто сумеет быстро остановить кровь, которая вытекает из поврежденного сосуда, или правильно зафиксировать сломанную кость на руке или на ноге, фактически спасет жизнь своему товарищу. И еще, – тут Томми обычно хмурился и подозрительно начинал оглядываться по сторонам, – во Франции есть один не самый лучший обычай – подсыпать яд в пищу тому, кто сильно мешает тому или иному нехорошему человеку. Говорят, что это пришло в эту прекрасную страну из Италии, вместе с королевой Екатериной Медичи. Чаще всего она травила неугодных ей людей мышьяком. Это очень сильный яд, но, если вовремя распознать, что его вам подсыпали, есть шанс остаться в живых. Я потом отдельно расскажу, что именно следует делать, но мой добрый совет – будьте осторожны, не ешьте то, что вам предлагают незнакомые люди. Причем это могут быть не только поляки или те, кто принадлежит к друзьям Польши, но и просто люди, для которых сам факт нашего появления во Франции может вызвать желание отправить нас к праотцам.

Предостережения Томми Робинсона были восприняты правильно, и наш небольшой отряд пока, слава Господу, не потерял ни одного человека. Были отдельные неприятности – вывихи при занятиях рукопашным боем, расстройства желудка от непривычной пищи, но все они не могли привести к смерти, и больные довольно быстро излечивались Томми и его подручными.

Но мы все равно сидели как на иголках, тем более что ни Ленотр, ни Эрве так до сих пор и не вернулись. Зато сегодня прибыл Дюпон с долгожданным известием от короля, и отдельно – с приглашением от герцогини.

6 апреля 1756 года. Англия. Лондон. Адмиралтейство. Сэр Генри Фокс, государственный секретарь по Южному департаменту

– Я попросил вас о встрече, барон, чтобы разъяснить свою позицию по ситуации в Северной Америке. И по России.

Сидевший по другую сторону стола хозяин кабинета, Джордж Ансон, посмотрел на меня с нескрываемым неудовольствием. Мои возражения против его призывов к немедленным действиям против России, неоднократно высказанных им во время заседаний «малого кабинета» после кризиса в Северной Америке, привели к тому, что наши с ним отношения стали весьма натянутыми. О чем я очень сожалел, ведь этого человека – в отличие от многих других политиков – я действительно уважал.

Сын небогатого дворянина, он посвятил всю свою жизнь нашим военно-морским силам и добивался блестящих успехов практически на каждом своем посту, что командование, как ни странно, оценивало по заслугам, и к 1737 году он получил звание коммодора. А в 1739 году, после начала так называемой «Войны за ухо Дженкинса»[14], было решено послать эскадру из шести вымпелов под его командованием на Тихий океан к западным берегам Южной и Центральной Америки. Поставленная ему задача была невыполнимой – захват порта Кальяо и самой Лимы в Перу, затем Панамы с ее «сокровищницей» и с манильским галеоном, и, наконец, поднять восстание против испанцев в Перу.

Выход в море планировался в начале лета, чтобы пройти через Магелланов пролив в декабре. Но, как у нас часто бывает, тыловые крысы в Адмиралтействе не доставили необходимых припасов до августа. Обещанные пятьсот солдат были попросту набраны из инвалидов[15], пациентов больницы Челси.

Таким образом, из Портсмута эскадра вышла лишь восемнадцатого сентября. После ряда непредвиденных неприятностей по дороге (кому интересны подробности, рекомендую прочитать мемуары лорда Ансона, «Мое путешествие вокруг света») он добрался до входа в Магелланов пролив в апреле, в сезон бурь – и чудом ушел от испанской эскадры. Пришлось обходить мыс Горн, где он потерял один корабль, а два других не смогли обогнуть мыс и ушли обратно в Англию. На оставшихся кораблях люди массово умирали от цинги и других болезней, и от первоначальных планов пришлось отказаться – о захвате Кальяо и Панамы при таких силах нельзя уже было и мечтать.

Тем не менее Ансон смог занять Пальту, небольшую гавань в Перу, а затем захватить два небольших корабля с их грузом. Но когда он пришел к Акапулько, то от местных рыбаков узнал, что галеон уже ушел в Манилу, и принял решение отплыть к Филиппинам.

Не буду описывать всех его приключений, но он сумел-таки захватить этот галеон под названием «Нуэстра Сеньора де Ковандога», который оказался не только набитым дорогостоящими товарами, но и перевозил более миллиона трехсот тысяч испанских песо – это просто баснословная сумма! Товары Ансон продал китайцам в Макао, после чего, обойдя мыс Доброй Надежды и пополнив команду в Кейптауне, он вернулся в Англию. Последним победным аккордом стало то, что Ансон сумел в тумане пробраться сквозь французский флот, блокировавший Ла-Манш, и вернуться в Англию пятнадцатого июня сорок пятого года.

Именно тогда он не просто разбогател – ему принадлежало три восьмых всего дохода от вояжа – но и был произведен в контр-адмиралы, а затем и в вице-адмиралы. Во время Войны за австрийское наследство его эскадра в битве при мысе Финистерре захватила целый французский флот, потеряв всего пятьсот двадцать человек. За этот подвиг он получил баронский титул и место в Палате лордов. А в пятьдесят первом году он стал первым лордом Адмиралтейства.

Так что передо мной сидел человек, которым можно только восхищаться. Но именно как военным – для политика он был, увы, чересчур прямолинейным. И после той памятной встречи он смотрел на меня, как на врага. Так что теперь, когда мне было о чем перед ним отчитаться, пришло время приоткрыть мои карты. Именно приоткрыть, и не более того.

– Милорд, – сказал я с легким кивком. – Вы, я так понял, не считаете мой подход к решению русской проблемы правильным.

– Если называть вещи своими именами, сэр Генри, то ваше поведение я назвал бы трусостью. Уж простите мою прямоту, я человек военный и знаю, что зачастую прямота – залог успеха.

– Вы же были в Китае во время вашего кругосветного путешествия… Знаете, есть такая китайская пословица: если достаточно долго сидеть на берегу