Ковыряла - Павел Сергеевич Иевлев

— Да, и много.

— Придерживай, придерживай… Опускаем! Нежно, не стукни угол! Вот, готово. И где же ты их видела?

— В детском саду, конечно.

— Саду? Это что такое?

— Не знаю, мама почему-то так называла. На самом деле, это просто блок, где дети играли вместе, пока родители на работе. Там были игрушки, книжки, и вообще весело было. Один-два взрослых присматривали, кормили, развлекали, читали, укладывали спать…

— Книжки? У вас там были книги? — я даже перестал заматывать дисплей в покрывало.

— Да, сказки всякие. Я плохо помню, совсем маленькая была.

— И где это всё было?

— У нас, в восемнадцатом. Все там жили.

— В этой сраной помойке? С детьми?

— Он тогда не был такой, как сейчас. Скорее, нечто вроде вашего «Шлокоблока». Чисто, все убирали по очереди, посторонних не было, дети, опять же… А потом как-то всё испортилось. Те люди с детьми куда-то пропали, появились другие, неприятные и без детей, убирать в коридорах перестали, детский сад тоже закрылся. С тех пор я почти всё время сидела в модуле. Гуляла только с мамой иногда по ночам, или на крышу вылезала, смотрела как Средку вверху туман подсвечивает. Думала, как там, наверное, красиво. А однажды мама ушла и не вернулась.

— Странная история. А те книжки, что вам читали… Ты не знаешь, куда они делись?

— Нет, это же давно было.

— Ну ладно, берись за тот край и понесли. Не бойся, он не тяжёлый. Только ровно неси, не перекашивай.

— А как мы его там с лестницы спустим?

— Никак. Просто выйдем через главный вход. Изнутри-то он легко открывается.

* * *

С дисплеем в руках нас запустили в «Шлокоблок» обоих, хотя на девчонку косились так подозрительно, словно она, чуть отвернись, просочится в вентиляцию и поселится там навсегда, как пегля. А что, эта сможет.

— О, вот теперь ты молодец, Ковыряла, — одобрил Горень. — Поставишь когда?

— Да сейчас и смонтируем, да, Козя? Пока есть кому подержать. А то вам, дуболомам железным, только дай — всё поломаете. А где я ещё такой модуль найду?

Девчонка согласно закивала, оглядываясь. Тут, конечно, в холле не такое новьё, как в «консерве», но для нынешних низов очень даже прилично. Светло, чисто, мусор не валяется, стены не сильно обшарпаны и почти не разрисованы, автоматы все работают, видеостена… тоже скоро будет. По сравнению с восемнадцатым почти как верхи, наверное. Пованивает, правда, но хоть не говном и не мусором, а так, шлоками. У них своеобразный запах: стареющей натуры и отработанных имплов. Не знаю, чем пахнут имплы, но запашок есть, кисловатый такой, неприятный. Гидроприводная жидкость в миоблоках окисляется, или не знаю что. Я принюхался, уже и не обращаю внимания. А, ну и из подвала немного канализацией тащит, есть такое. Там давняя протечка, Горень всю голову просверлил, но мне дичайше неохота лезть. Вообще-то протечками должны заниматься муниципалы, но от них разве дождёшься.

— Реально, что ли, помощница твоя? Ишь ты, мелкая, а ловкая! — сказал Горень, глядя, как Козя прикручивает свою сторону дисплея к раме. — А чего худая такая?

— Покорми, станет толще, — ответил я, подключая колодки к плате.

Смотрящий встал, подошёл к автомату, заказал стакан горячей лапши, принёс.

— На, пожри, а то смотреть на тебя грустно, — протянул стакан девчонке.

— Спасибо, боз Горень! Можно? — покосилась на меня.

— Да, прервись, поешь. Я сам докручу, тут осталось-то…

— Где ты её нашёл, такую чумазую? — спросил у меня смотрящий, подойдя поближе.

— В школе со мной учится. И она не грязная, просто цвет кожи такой.

— Нормародка, что ли?

— Ага.

— Не одобряю я этого. Зря им разрешают, как по мне. Ну да девчонка не виновата, конечно. Уже родилась, назад не запихнёшь.

— Горень, Горень! — закричал шлок, сидящий в дежурке. — Подь сюда! Глянь, тут чо!

— Потом поболтаем, — больно хлопнул меня по плечу стальной ладонью и ушёл.

* * *

Экран заработал, как родной. Впрочем, он и есть «родной», кондоминиумы одной серии по оборудованию одинаковые. Пока шлоки бурно радуются ярким цветам свежего дисплея, Горень высунулся из дежурки и поманил меня железным пальцем.

— Ковыряла, это что за нафиг такое?

— Ну… — я пригляделся к картинке с наружной камеры. — Вот так сходу сказал бы, что клановые. Моты характерные.

— И какого они делают на низах?

— А почему ты это спрашиваешь у меня?

— Потому что один из них сейчас ломится в дверь, и угадай, кто ему нужен?

— Ну…

— Ты совсем дурак с клановыми вязаться? Это же биомусор! Отбросы! Креон их не трогал, а зря! Надеюсь, Калидия-то зачистит нафиг Пустоши!

— Да ладно, токи у них такие же как у всех.

— Помяни моё слово, однажды с ними придётся разбираться всерьёз. А пока вот что я тебе скажу: если я ещё раз увижу клановых возле моего кондоминиума, то ты вылетишь отсюда в ту же, глядь, секунду! Понятно?

— Не глухой.

— А сейчас иди и скажи им, чтобы проваливали. Иначе мы с ребятами оторвём их тупые бошки и засунем в их тупые задницы!

— Ладно, ладно, незачем так орать. Это явно какое-то недоразумение. Сейчас разберусь.

Проходя через холл, жестом велел Козе сидеть и ждать, она удивилась, но кивнула.

— Шкворень, — сказал я, оказавшись на улице, — что за нафиг? Какого Креона вы припёрлись? Чтобы каждая пегля на низах была в курсе, что я работаю с кланами? И чтобы корповые сразу знали, кого в утилизатор скинуть?

— Да ты гонишь, Ковыряла! — ответил клановый. — Мы же не на мотах к дверям подкатили. Мало ли, кто тебя ищет?

— Ну да, моты вы поставили за углом, как раз под камерой. Гениально! Смотрящий уже обещал меня выкинуть в туман, он же бывший полис.

— Ну извини, — отмахнулся Шкворень, — кто же знал, что там камера.

— У нас оговорено место и время встречи. Никого другого места и времени не назначалось. Валите отсюда к Креону в задницу.

— Обстоятельства изменились, Ковыряла.

— Мои — нет, — отрезал я. — Хотя… вот, меняются, меняются, меняются… Да! Изменились! Я больше не имею с вами дел,