Воронцов. Перезагрузка. Книга 10 - Ник Тарасов

ушёл вскоре после этого, пообещав вернуться через несколько дней с полным, детальным отчётом, как только поступят первые результаты допросов из Москвы и более подробная информация о масштабах шпионской сети.

Я медленно поднялся обратно в спальню, где Маша сидела на краю кровати, обнимая сонного Сашку и тихо качая его. Увидев меня в дверях, она вскочила.

— Ну? Что случилось? Что сказал Иван Дмитриевич?

— Поймали их, Машенька, — сказал я, и голос мой дрогнул от захлестнувшего облегчения. — Всех до единого. «Француза» и всю его проклятую банду. Взяли ночью, никто не ушёл. Уже увезли в Москву под конвоем.

Маша всхлипнула, прижимая Сашку к груди покрепче. Слёзы потекли по её щекам — слёзы чистого, невыразимого облегчения, освобождения от страха.

— Значит… значит, всё кончилось? — прошептала она. — Мы теперь в безопасности? Можем жить спокойно?

— Да, родная, — я обнял их обоих осторожно. — Эта угроза устранена. Мы победили. Мы выжили, Машенька. Всё самое страшное позади.

* * *

Следующие дни жизнь постепенно, медленно возвращалась в привычное русло, хотя и с совершенно новыми, жёсткими ограничениями, ставшими частью каждодневной реальности. Охрана превратилась в постоянную, неотъемлемую часть моей жизни — куда бы я ни направлялся, рядом неизменно находились Захар и минимум двое его проверенных людей, вооружённых и настороженных. Поначалу это жутко раздражало, давило на психику ощущением несвободы, но постепенно я привык, научился не замечать их молчаливого присутствия, воспринимать как естественный фон.

Иван Дмитриевич действительно приезжал еженедельно, со свежей информацией. Допросы арестованных шпионов в Москве и Петербурге давали обильный, тревожный урожай сведений. «Француз» оказался вовсе не мелким агентом-одиночкой, как можно было подумать, а опытнейшим, закалённым профессионалом наполеоновской военной разведки — майором Жан-Батистом Робером, работавшим долгие годы под надёжным дипломатическим прикрытием в различных европейских столицах. Его шпионская сеть оказалась обширной и хорошо организованной — агенты и информаторы в Туле, Москве, Петербурге, Киеве, даже в отдалённых губернских городах. Они методично собирали разнообразную информацию.

— Ваше похищение было одной из самых приоритетных задач всей операции, — объяснял Иван Дмитриевич. — Император Бонапарт лично интересовался вашими разработками и требовал регулярных докладов. Есть перехваченная нами депеша из Парижа, где вы упоминаетесь как «русский чудотворец», создающий оружие и технологии будущего, способные изменить баланс сил в Европе. Наполеон собственноручно написал на полях: «Любой ценой — завербовать, похитить или устранить». Вот такие прямые, недвусмысленные приказы.

— Устранить? Убить, то есть?

— Именно так, — кивнул Иван Дмитриевич мрачно, и лицо его стало жёстким, как гранит. — Если бы не удалось осуществить ни вербовку, ни похищение — следующим шагом была бы ликвидация. Приказ был абсолютно чёткий и бескомпромиссный. Вы представляете колоссальную, критическую угрозу для французских военных планов и амбиций. Штуцера с надёжными замками, работающими безотказно в любую погоду — дождь, снег, туман — могут кардинально переломить ход полевых сражений в нашу пользу. Передовая медицина, спасающая раненых солдат от неизбежной прежде гангрены и сепсиса, вернёт в боевой строй многие тысячи бойцов вместо того, чтобы хоронить их. Механическое освещение военных заводов, позволяющее работать круглые сутки без перерывов, ускорит производство вооружений и боеприпасов минимум вдвое, а то и втрое.

Он внимательно посмотрел на меня.

— Поэтому, Егор Андреевич, я настаиваю и буду настаивать — усиленная охрана сопровождает вас постоянно, пожизненно. Это данность, с которой придётся смириться и научиться жить.

Я молча кивнул, принимая эту суровую, неизбежную реальность как факт.

* * *

Но жизнь, несмотря ни на что, продолжала течь своим чередом, наполняясь делами и заботами. Тульский оружейный завод гудел на полную, невиданную прежде мощность, день и ночь производя революционные штуцера с пьезоэлектрическими замками, механические лампы для освещения, усовершенствованные паровые машины. Генерал Давыдов регулярно присылал мне восторженные, полные энтузиазма отчёты о полевых испытаниях новых образцов оружия. Солдаты просто обожали новые ружья — надёжные до абсурда, поразительно точные, не дающие ни единой осечки даже при плохих погодных условиях. Офицерский корпус единодушно требовал максимально ускорить темпы перевооружения всей действующей армии этим чудо-оружием.

Медицинская клиника Ричарда быстро превратилась в признанный центр передовой, революционной медицины не только для Тулы, но и для всей центральной России. Врачи, хирурги и лекари съезжались сюда отовсюду — из Москвы и Петербурга, из дальних губерний, даже из-за границы, — чтобы обмениваться опытом, учиться методам строжайшей антисептики, безопасного эфирного наркоза, новейшим хирургическим техникам, спасающим жизни там, где раньше был только летальный исход. Ричард был совершенно, искренне счастлив, целиком погружённый в любимую работу, в обучение жадной до знаний молодёжи, в ежедневное спасение человеческих жизней, которые ещё вчера считались безнадёжно потерянными.

А Николай Фёдоров, этот тихий, скромный интеллигент с железной волей и выдающимся педагогическим даром, наконец-то завершил колоссальную работу над детальной учебной программой для Тульской Технической Академии — первого в России учебного заведения подобного, практического типа. Мы долго обсуждали её тёплым вечером в моём кабинете, склонившись над массивной папкой, набитой исписанными бумагами, чертежами, расчётами.

— Основа всей программы, её стержень — это практические, сразу применимые знания, которые можно немедленно использовать на реальном производстве, — объяснял он увлечённо, быстро перелистывая страницы. — Фундаментальная физика, прикладная химия, теоретическая и практическая механика, техническое черчение и конструирование. Но это категорически не сухая, мёртвая теория из пыльных университетских фолиантов, оторванная от жизни, а живое, действенное знание, которое студент может сразу же, в тот же день применить на заводе, в мастерской, в поле, решая реальные, насущные задачи.

Он развернул передо мной подробное расписание курсов по годам обучения.

— Первый курс — базовые, фундаментальные дисциплины: углублённая арифметика, практическая геометрия, основы физики и начала химии. Второй курс — уже серьёзные, углублённые науки: детальная механика твёрдых тел и жидкостей, органическая и неорганическая химия, материаловедение и металлургия. Третий, выпускной курс — узкая специализация по выбору студента: либо машиностроение и конструирование механизмов, либо металлургия и обработка металлов, либо химическое производство и технология. И на абсолютно всех этапах обучения, с первого дня — обязательная, ежедневная практика. Каждый студент без исключения проводит половину учебного времени не за партой, а в настоящих мастерских, на действующем заводе, учится работать не по книжкам и схемам, а собственными руками, на реальном оборудовании, с настоящими материалами с опытными мастерами.

Я слушал внимательно, и чувство глубокой гордости медленно наполняло грудь, распирая рёбра. Это было моё детище, плод моих усилий и мечтаний — создать целое поколение по-настоящему образованных, грамотных мастеров, талантливых инженеров, смелых изобретателей, которые своим трудом и