Фантастика 2025-184 - Олег Александрович Волков

липких объятий. Первое, что я почувствовал — боль. Острую, разлитую по всему телу, будто кто-то решил вскипятить мне кровь. А на второе — меня накрыла чудовищная слабость, какой я не испытывал, наверное, с тех времен, когда еще пребывал в своём мире ветхим и дряхлым стариканом.

— Дышит! — услышал я чей-то резкий голос, с обладателем которого я явно был не знаком.

Я попытался открыть глаза, но веки были тяжелыми, как свинцовые шторы. И у меня ничего не получилось.

— Осторожно! Он может быть в шоке…

Я почувствовал холодное прикосновение пальцев к горевшему огненной болью горлу, а затем луч фонарика, бьющий в зрачок сквозь мутную пелену. Я застонал, и кто-то тут же резко одернул того, кто светил мне в лицо:

— Ты что, дебил? Старик чуть не сдох, а ты ему глаза слепишь! У него и так, похоже, со зрением кранты, а ты ему остатки сетчатки сожжешь!

— Да ладно, Семёныч… Я вообще думал, он труп…

— Не делай из меня идиота, Андрюша! Я же сказал — дышит!

Постепенно сознание прояснялось. Я смог, наконец, разомкнуть веки. Небо… Оно было серым, низким, будто придавленным дымом, валящим из трубы ближайшей котельной. А потом в поле зрения вплыли лица — напряженные, чуть испуганные. Полицейские? А рядом в белых форме — врачи?

— Дедуля, вы нас слышите?

Я попытался кивнуть, но голова гудела, как перегретый двигатель, а шею я так и вовсе не чувствовал. Вернее, чувствовал, но только боль.

— Как вас зовут? — Вопросы не заканчивались.

Я хотел ответить, но вместо слов из горла вырвался хриплый кашель.

Кто-то из полицейских помог мне сесть. Тут я и увидел их — Два трупа. Один лежал, неестественно выгнувшись, с лицом, залитым кровью. У второго — здоровяка с пустым, остекленевшим взглядом, торчала из уха синяя ручка.

— Тля… — пробормотал один из копов, глядя на меня с внезапным уважением.

— Это… вы их? — спросил другой, медленно переводя взгляд с трупов на мои трясущиеся руки.

Я молчал. Потому что никак не мог въехать в происходящее. То, что сейчас происходило… просто не укладывалось у меня в голове. Я что, вернулся?

— Эксперты говорят, один — удар в солнечное сплетение с пробитием диафрагмы, второй — проникающее ранение в мозг через слуховой проход… — негромко бормотал кто-то за спиной. — Обычной шариковой ручкой. Не дед, а ниндзя-терминатор какой-то…

— Это ж надо было так уделать ублюдков… И чего они к старику-то прикопались?

Я вздохнул, глотая воздух, как будто он мог растворить эту боль внутри.

— Они… пытались девочку… изнасиловать… — прохрипел я наконец.

— Лежи спокойно, дедуль! И молчи! — прикрикнул на меня врач. — У тебя вместо горла — сплошная каша! Как он еще разговаривать умудряется?

В глазах у полицейских мелькнуло понимание, и он прикоснулся ладонью к козырьку фуражки, словно отдавая мне честь.

— Спасибо, отец! — произнёс он. — Эти утырки думали, что дряхлый старик от одного щелчка сдохнет. Да просчитались… Он оказался старым, но не «беззубым».

Ну, а после этого мир для меня вновь погрузился в черноту. Очередное пробуждение не принесло желаемого облегчение. Белые стены, резкий запах антисептика, мерное постукивание аппаратуры. Я лежал на койке, словно разбитая кукла, с трубками в венах и датчиками на груди.

Голова гудела, как после десятичасовой пьянки, а тело совершенно отказывалось слушаться. То самое ощущение, когда понимаешь — ты снова в своём старом, изношенном теле. Ты вновь превратился в настоящую развалину, Гасан Хоттабыч!

— Почему? — прошептал я, хотя знал, что мои слова никто не услышит.

Почему меня вернули назад в мой родной мир? Всунули обратно в моё разваливающееся тело… Может быть, я в чём-нибудь провинился, а это моё наказание? Своеобразные мытарства[1]…

Или… — эта мысль обожгла меня настоящей болью и страхом, — ничего не было… ни параллельного магического мира… ни моих приключений… ничего… Мне просто это всё почудилось — галлюцинации умирающего мозга, лишенного кислорода. А сейчас, когда меня реанимировали, всё исчезло, как утренний туман…

После боя в переулке, после того, как я уделал двух утырков, а потом чуть не помер — меня доставили сюда, в больницу для ветеранов. Когда меня слегка подлечили, и я сумел, наконец-то отвечать, нагрянула доблестная полиция. Они долго меня допрашивали, но мои ответы были краткими и туманными.

А что я мог им сказать? Да, я их убил. Да, я видел, как они напали на девочку. Нет, я и сам не понимаю, как сумел справиться с этими амбалами и выжить после того, как меня избили. Но больше всего их интересовало другое — наличие свидетеля моих героических похождений.

— Дедуля, а где девочка? — задавали они мне один и тот же вопрос раза за разом. — И вообще, была она, или мне всё привиделось?

А я молчал. Потому что не знал. Когда я очнулся после темноты, её уже не было рядом. Врачи говорили, что у меня множественные переломы рёбер, повреждённые связки и раздавленная гортань, сотрясение мозга и до кучи хронических заболеваний, присущих такому столетнему старикану, как я.

По их мнению, я не должен был выжить после этой потасовки. Они вообще не понимали, почему я еще дышу, говорю и вообще шевелюсь. А я не мог им ничего объяснить. Потому что и сам ничего не понимал. И привычная мне магия не работала. Совсем. Так-то оно и правильно, в этом мире её не было.

Но темными ночами, когда я оставался один, и никакие медсестрички не ошивались рядом, пробовал вернуть себе свои силы. Я пытался. Скрипел зубами, стараясь не то что потрясти землю, а зажечь хотя бы маленький магический огонёк на кончике пальца. И…

Ничего. Ни тени той силы, что была у меня в другом мире. Ни магии, ни скорости, ни даже намёка на что-то подобное. И я больше не мог читать чужие мысли. Дар мозголома тоже исчез. Я был просто столетним стариком. Избитым, сломанным, но живым. Теперь меня мучил один вопрос: зачем я тогда вообще выжил?

Лучше сдох настоящим героем в своих красочных галлюцинациях, чем влачить жалкое существование инвалида, который не в состоянии даже оторвать свой тощий зад от кровати, чтобы сходить в туалет. Больничная утка была моей ближайшей перспективой.

С утра дверь палаты скрипнула, и кто-то вошел. Я лежал, словно в забытьи после очередной бессонной ночи, когда против всех доводов разума вновь пытался вернуть себе магический дар.

— Илья Данилович? — раздался немного хрипловаты голос, знакомый мне по предыдущим встречам.

Да, я вновь Илья Данилович Резников — старая развалина сто двух лет от роду, а никакой