Сила Внушения - Юрий Иванович

А как оно сейчас получится? И получится ли?

Пока Киллайд об этом думал, попутно плотно ужиная и демонстративно отказавшись от выпивки, женщины из дома разошлись по местам ночлега окончательно. В том числе и по соседям некоторые отправились, благо многие друг друга прекрасно знали. После чего и в доме самом стали гасить свет, проветривая напоследок помещения и прекращая при этом курить. Потому что чуть позже, окна закрыли и плотно занавесили одеялами. Полная шумо- и светомаскировка. После чего четыре человека остались на улице и вокруг дома, тщательно следя, чтобы кто не прокрался во двор и не подслушал. Сами они вполне доверяли товарищам, которые впоследствии их введут в курс дела.

Ещё успел отметить мемохарб, как одним из последних в дом проскользнул майор Шпильман, со свёртком снеди в руках, который он и выложил на стол. Следовательно, доверием отца и его побратимов он пользуется максимальным, хотя прежде это не афишировалось. Интересно, почему? Конспирация? И рассказал ли Шпильман отцу о главной роли Александра в своём спасении?

Ну и мать вернулась с работы в полночь. Просто поздоровалась со всеми и прошла в родительскую спальню. И не факт, что собралась спать, наверняка постарается подслушивать, чтобы быть в курсе. Но ей можно, без неё всё равно не обойтись.

Свет опять зажгли в самой большой комнате. А вот говорить стали как можно тише. Что для некоторых командиров, с их наработанным умением поднимать роты в атаку, являлось крайне некомфортным. Но в таком случае они делегировали право задавать вопросы тем, кто умел сдерживаться. И вопросов оказалось много. Но самые главные звучали так:

— Как ты парень и откуда умудрился всё это узнать? Что за странные сны у тебя? Насколько далеко ты сумел заглянуть в будущее? Кем ты сам себя теперь чувствуешь?

Последний из этих опросов показал, что не все здесь и не до конца материалисты. И будь за окном время разгула религии, полной неграмотности или прочего невежества, могли бы и сжечь пророка на костре, как одержимого бесами. Так что пришлось представителю уничтоженной цивилизации пьетри отвечать осторожно, с приведением доказательных фактов, и попутно напуская ещё большего тумана о своей осведомлённости:

— Сам не пойму, как и почему это со мной случилось. Вот вроде ударился лбом, потерял сознание. А потом очнулся и… раз! Полезли в голову разные воспоминания. Да такие, словно я никогда не падал, а просто жил дальше, проживая годы и десятилетия, путешествовал целенаправленно по всему миру, изучал историю, учился очень многому… Пока в конце концов не умер в одном из монастырей Тибета.

— Изучал историю? — не поверил кто-то. — И теперь помнишь всё, всё, всё?

— Не всё. Частично. Да и то многое всплывает только время от времени. Надо очень сильно на избранном моменте сосредоточиться, тогда вспоминается. Кусочками. Иногда — всё. Порой даже книги дословно могу цитировать, энциклопедии, учебники, наставления по боевым дисциплинам нападения и самообороны.

— Тогда понятно, как ты того бугая в машине отключил! — встрял спасённый Санькой Шпильман со своим комментарием. — Да и главного бандита срезал монтировкой на удивление ловко. Наверное, и остальных мог успокоить?

— Легко, дядь Миша, легко! — похвастался парень. — Но не хотелось вас лишать удовольствия отомстить.

— Спасибо! — искренне поблагодарил майор, безжалостно пристреливший всех четверых грабителей. — Вдобавок, как говорят в посёлке, ты всех наших хулиганов играючи отшлёпал?

— Ерунда, не стоит даже упоминания, — отмахнулся парень. — А, возвращаясь к вашим вопросам… Кусочки будущего вижу даже в двадцатых и тридцатых годах следующего века. Но… они уже вряд ли достоверные. Потому что уже наши здесь посиделки меняют будущее кардинально. А если мы воспользуемся правильно известной мне информацией, то изменится всё. Вплоть до событий, намечающихся через две, три недели.

— И кем ты…

— А чувствую себя всё тем же Санькой, который безумно любит Анастасию Бельских, которая в той, подсмотренной жизни стала мне женой.

Скорей всего именно это, приземлённое, чисто житейское признание, заставило собравшихся окончательно поверить в то, что парень таки остался нормальным, понятным человеком, которому житейское ничего не чуждо. Да и майор Шпильман своими словами добавил простого, мужского одобрения в характеристику парня. Его как бы признали равным в своей среде. Только вот чисто командные функции в своей компании, принятие окончательных решений, как и последующие действия, фронтовики распределили между собой, а от юноши лишь требовали точную информацию. Вернее, детальное подтверждение уже имеющейся.

Потому что у них в головах не укладывались страшные факты о некоторых, довольно известных личностях:

— И этот тоже?!

— Неужели завербован?!

— Вот прямо-таки три подвала полные картин и раритетов искусства?!

— Сам лично расстреливал?!

— Как она могла?! Она же женщина!

И всё это шипящим, заговорщеским шёпотом.

В прошлой жизни Киллайд научился говорить. Научился убеждать, акцентируя внимание на самом важном. Научился оперировать фактами и склонять аудиторию к нужным выводам. И всё это не зависело от количества и качества слушателей. Даже таких слушателей, как отец и его боевые побратимы.

То есть говорил негромко, но весьма информативно. В том числе по персоналиям некоторых из собравшихся лиц. Сумел в прошлой жизни докопаться: когда и кто пытался убрать, или убрал того или иного человека. Обращался к конкретному гостю и перечислял все готовящиеся на него гадости. И тут же давал верные советы, как от этих неприятностей избавиться, нанося превентивные удары. Вываливал компромат на тех подлецов, которые могли помешать как нынешнему, так и дальнейшему существованию всё того же конкретного побратима.

Много говорил. Долго. Уже и рассвет занялся в полную силу. Уже и женщины стали просыпаться и готовить завтрак, а мужчины, запершиеся в светлице, всё дискутировали, уточняли, распределяли, выпытывали, согласовывали… и прочее, прочее, прочее. При этом все понимали, насколько огромный риск им предстоит. Но никто не засомневался, никто не увильнул, никто не начал хитрить, намереваясь остаться в стороне.

И только теперь Киллайд понял, почему эти люди (пусть часть из них) в прошлой жизни, во время сентябрьского ареста в этом доме, отстреливались и не подчинились требованиям сложить оружие. Они слишком много знали, и уже давно, подспудно ожидали травли со стороны приспособленцев, сволочей и оголтелых предателей, укрепившихся во власти. И не смогли стерпеть арест товарища, отдав его на поругание в мрачные застенки особого отдела.

Увы! Честных и принципиальных людей в стране Советов уже давно и организованно преследовали, подставляли, загоняли в лагеря за малейшее криво сказанное слово, за простейшие попытки критиковать руководящие органы. Да и во время войны подобные гонения не прекращались, а уж после её окончания, вспыхнули с новой силой. Гордых и независимых победителей, орденоносцев, фронтовиков, покорителей Европы, вновь пытались загнать в стойло беспрекословного повиновения. И загоняли. И загнали в прошлой жизни. И никакие попытки некоторых отдельных бунтарей не смогли сломать систему тотального угнетения.