Магритт - Павел Шушканов

Дернув Лань за руку, я повел ее к лифту.

Алина не сдвинулась с места.

– Придурок, – сказала она очень тихо, но я расслышал.

Глава 6. Малый Сычуань

Над крышами Малого Сычуаня горел неоновый закат. Настоящее солнце было тут редкостью. Небо привычно затягивал густой смог, в котором мерцали огни сотен и тысяч вывесок и реклам. Перламутр и люминисцент большого города полыхали там за рекой, где едва узнавались в клубах едкого тумана башни и подсвеченные линии надземки. Тут в старом городе царили неон и полумрак. Здесь пахло водостоками, прокисшими подъездами и соусом хойсин. Тошнотворный запах дома.

Я нырнул в подъезд, прежде чем меня успели окликнуть какие-то бродяги, устроившиеся на облупившихся ступенях. Лампочка натужно мерцала и грозила оставить меня в полной темноте. Не одного, конечно. Лань я все еще держал за руку и вел за собой.

– Добрый вечер, господин Лим, – осторожно поприветствовал Сяо.

– Привет, домовой дух, и – да, у меня гости. Спиши сколько надо в мою подписку.

– Хорошо, господин Лим.

В квартире было все также привычно и противно. Я вспомнил, что забыл сумку с вещами и фотографию Марты у Алины и от этого стало еще тоскливее. Надо бы все это забрать, но сегодня лучше не попадаться ей на глаза. Не тот она человек, чтобы считать фразу «это я сделал для твоей же безопасности» милой.

На полу и на стенах не осталось следов, зато я как будто ощущал их – пять трупов, встретивших бесславный конец в моем доме. Ладно, я же не знаю, кто жил тут до меня и что делал вот на этом самом диване. И ванна тоже не страдала целомудрием.

Чертовы подписки! А ведь когда-то можно было просто купить себе жилье. И сделать его таким, каким хочешь. Наверное, и сейчас это возможно для таких типов вроде старичка из клиники. Только подобным ему все это не нужно. В их подписку входят целые города и страны, кланы и династии и жизни, которыми легко можно расплатиться за любые удобства.

– С тобой все в порядке? – Марта перешла в голосовой режим через Сяо, не дождавшись моего ответа.

– Да, прости. Я давно не заходил в чат.

– Ты плохо выглядишь.

– Ты же не видишь меня, – усмехнулся я.

– Но я слышу твой голос, – она немного помолчала, слушая как я шуршу скидываемой на пол одеждой. – Знаешь, я слышала про Марселя. Точнее – читала. Мне жаль.

– Тебе жаль, что он покончил с собой? Или, что не сделал этого раньше?

– Перестань. Ты же знаешь, что он всегда очень тепло относился ко мне.

– Даже слишком, – огрызнулся я и тут же почувствовал, как кольнула совесть. Обижать отголосками древней ревности бот, который только и может что напоминать тебе о прошлом – глупо.

– Ты бы предпочел, чтобы мы враждовали?

Я опустился на краешек дивана, стукнул себя ладонями по вискам.

– Извини. Конечно нет. Просто иногда мне казалось, что вы куда больше подходите друг другу.

– Ну тогда, наверное, я была бы с ним.

– Ты и так с ним, – вырвалось у меня снова. – Это же он создал тебя. Он, не я.

Марта молчала. Я понимал, что сморозил глупость, но не мог решиться на то, чтобы извиниться. В конце концов странно это – извиняться перед ботом. Потом я понял, что Сяо просто отключил чат.

«Я люблю тебя», – прошло короткое сообщение, на которое я не ответил.

Усадив Лань в кресло, я включил ей телевизор. Покрошил в тарелку найденные огурцы и батат. Долго кормил ее, безучастно наблюдая как она медленно жует и инстинктивно глотает. На ее бледной коже отражались блики от экрана. Казалось, что широкие зрачки следят за сменяющими друг друга картинками. Затем пришлось переодеть ее в теплые вещи и накинуть сверху халат – в моем паршивом районе вечная сырость и холод. Отметил про себя, что человеком она была бы чертовски привлекательной девушкой, а так… оставалась сексуальным и отталкивающе манящим механическим телом.

Оставив ее закутанную в халат в глубоком кресле, я сунул в карман плаща карточки и пару мелких купюр, в другой пистолет, пересчитав перед этим патроны.

– Не скучай, подружка. Надоедят новости – включи помехи. Они поинтереснее.

Бродяги у подъезда никуда не разбрелись. Из тех, что были хангерами месяц-другой назад и восхищенно пожирали глазами огни Яндаша. Через пару недель их ждет депортация или заваленные мусором палаточные города в лесах на границе. Но пока в их карманах оставались остатки юаней, а карточки социальной подписки еще позволяли снимать хоть какое-то, пусть и ущербное жилье. Только в глазах уже тоскливо, как в мусорном баке.

– Юанем не угостишь, отец?

Я потрогал небритую пару дней щетину. Сунул купюру долговязому парню в вязаной шапке, забрал из его пальцев полупустую бутылку. Внутри булькало вовсе не то, что значилось на этикетке. На вкус тоже дрянь. Я сделал еще глоток и вернул пойло.

– А крикерами не богат? – аккуратно спросил другой в бейсболке и растянутой майке.

– Завязывайте с этой хренью.

Они угрюмо покивали. Долговязый достал сигареты.

– Девочка у тебя красивая, отец. Жена?

– Сестра.

Я поднял воротник, подкурил дешевую сигарету и зашагал по улице, незаметно вплывая в общий яркий и шумный поток.

Вдоль набережной, где холодная вода лизала гранитный, загаженный окурками берег, в низких домах горели окна баров. Зеленые, синие, красные окна, сквозь стекла которых пробивались музыка и крики. В тяжелом как сигарный дым свете застыли в неестественных позах тела. Девушка с темным от фотозагара лицом и руками прилипла маленькой грудью к стеклу, поманила меня кончиками пальцев. От такого предложения сложно отказаться, но велорикша за десять юаней обещал отвезти в место поинтереснее.

Словно я не знал об этом баре. Тут лучший контрабандный виски в городе и владелец кто-то из полицейских шишек. Тут обнаженные барменши и терпимая музыка. Берут за вход пятерку и возвращают, если к полуночи никому не начистил рыло. Я коснулся браслетом табло на руле рикши и на нем звякнул и закрутился красный конверт. Пакистанец, знавший на мандарине только пару фраз, благодарно осклабился, показав золотой зуб.

Внутри фиолетовый сумрак и радужная россыпь бутылок за стойкой. Народу немного, но так тут и недешево. Харбинская золотая молодежь и те из мигрантов, кто думает, что их деньги не закончатся никогда. Я сунул пятерку вышибале на входе. Прямо под знаком с перечеркнутым терминалом. Этому горилле не хочется возиться с переводами честным