Под знаком Альбатроса - Алексей Иванович Гришин

21. Книппель — снаряд гладкоствольной артиллерии, состоящий из двух чугунных ядер, полуядер или цилиндров, соединенных общим стержнем или цепью.

22. Фордеви́нд или по ветру — курс, при котором ветер направлен в корму корабля.

23. Бакштаг — курс, при котором ветер дует сзади-сбоку. Бакштаг называют полным, если угол превышает 135°, и крутым, если он менее 135°.

24. Поворот оверштаг — поворот, при котором нос корабля какое-то время повёрнут в сторону, откуда дует ветер.

25. Поворот фордевинд — поворот корабля, при котором он пересекает линию ветра кормой.

26 Га́лфвинд или полветра — курс, при котором угол между направлением ветра и направлением движения судна составляет около 90°.

Глава 10

Всё-таки каравелла — это вовсе не фрегат, пусть даже и легкий. И скорость не та, и маневренность. Зато грузоподъемность на высоте, этого не отнять. Широкий трехмачтовый корабль лениво переваливался через волны, неся капитана Линча к родным берегам, о близости которых свидетельствовал холодный, пробирающий до костей ветер, несший вдобавок дождь пополам с хлопьями сырого, тяжелого снега.

Дом, милый дом, как говорят островитяне. Дом-то, конечно, милый, но вот все вокруг… размокшие дороги, зелень полей, не яркая, как в метрополии, а темная, как заросли тиса. Вечные пронизывающие ветра, погода, переменчивая, как взгляд портовой шлюхи. Особенно сейчас, ранней весной, когда добрым кельтам то светит солнце, то наползает непроглядный туман, то, как сейчас, лупит по плащу даже не дождь, а какая-то мерзкая каша.

Но спускаться в духоту нижних палуб нет ни малейшего желания — изумрудный остров должен вот-вот появиться. Ну-ка, ну-ка, что это там вдали?

— По курсу маяк! — раздался сверху звонкий мальчишеский голос.

Линчу, несмотря на погоду, стало уютно. Вспомнилось, как много, страшно подумать, семнадцать лет назад, он взошел на борт корабля, уходившего из Дублина в далекий Амстердам, — капитан согласился взять юнгой младшего сына небедного, но многодетного фермера.

В родной деревне парню не светило ничего. Три старших брата, две сестры, которым потребуется приданое — не кот чихнул. В лучшем случае смог бы устроиться учеником к какому-нибудь кожевеннику или плотнику, чтобы через десять лет получить право вступить в гильдию. Грамотный? Отец заплатил учителям, которые вколотили в пустую башку умения писать и считать? Даже какие-то ахебры с гаметиями учил? Плевать. Все места, где они нужны, уже заняты, а, чтобы мять кожи да забивать гвозди, это все лишнее.

При том, жизнь ученика мало чем отличается от жизни раба. Те же побои по делу и просто так, по велению широкой хозяйской души, тот же голод.

Хорошо, что, прежде чем идти продаваться, считай, в рабство, мальчишка решил на последние деньги сытно поесть в припортовом трактире. Там-то услышал разговор моряков, сетовавших на неумение читать. Мол, могли бы складывать слова, глядишь, и стали бы боцманами. А так только по вантам лазить и годны.

Подсел за их столик, поспрашивал. Наврали ему, как потом выяснилось, с три короба, но в главном не обманули — на море выбиться в люди может и простой крестьянин, если грамотен и смышлен. Ну и если повезет не утонуть и не сверзиться с мачты, как без этого. Но кто в двенадцать лет сомневается в своей счастливой звезде!

М-да… Тогда зоркого парня частенько посылали в воронье гнездо, высматривать чужие корабли, маяки да рифы, которые далеко не все нанесены на морские карты. Страшно было, особенно по-первости, до дрожи в коленках. Потом привык, и даже теперь вот вспомнил с улыбкой.

Но это так, мысли. А вокруг привычный топот тяжелых матросских башмаков, крики боцманов, команды капитана. Все правильно и привычно. Одно отличие — сегодня он пассажир, главная обязанность которого не мешать и не путаться под ногами.

Каравелла плавно, словно нехотя, повернула, встав в бейдевинд, ощутимо наклонившись на левый борт, пошла вдоль берега, пока на траверзе не показались мачты. Вначале — только мачты, и только потом, когда корабль подошел ближе к берегу, сквозь пелену падавшего вперемешку со снегом дождя показались корпуса кораблей, а там и очертания порта и расположившегося за ним Доблина.

Именно Доблина, как привыкли называть его кельты, а вовсе не Дублина. Дублин, а чаще и вовсе Даблин… господи, вот любят островитяне коверкать красивые имена. Но куда деваться, сейчас они хозяева в древней Гибернии. Населяющие ее кельты? Это так, неприятный, но неизбежный фактор, одно слово — аборигены, вроде надоедливых индийских макак.

— Якоря приготовить к отдаче!

Ну вот и славно, добрались наконец. Теперь дождаться прибытия чиновников, и можно отправляться домой. Где они? А, вон там шлюпочный парус, не к нам ли господа направляются?

Господа долго себя ждать не заставили — на борт поднялись трое, словно злыдни, вышедшие из кельтской сказки. Один длинный и худой, другой — среднего роста толстяк и еще один — коротышка, едва достававший длинному до плеча. Все трое в черных плащах, покрывающих черные сюртуки и панталоны, черных островерхих шляпах. И взгляды у всех одинаковые — холодные и равнодушные.

Пока толстяк работал с судовыми документами, а коротышка осматривал трюм, длинный проверял документы экипажа и пассажиров. Брал бумаги, долго изучал, прищурив правый глаз, словно желал прожечь их взглядом, потом скрипучим голосом осведомлялся о цели визита. У простых моряков-то. Действительно, зачем они по морям скитаются?

Но абсурд вопросов чиновника не смущал абсолютно. Вот и приходилось отвечать, что прибыл моряк Тиль или Поль, а то и вовсе какой-нибудь Ахмет, с целью заработать деньжат за рейс, да и потратить их в портовом кабаке.

В общем-то, процедура обычная, если бы не один вопрос.

— Вероисповедание?

— Реформист.

— Добро пожаловать. Желаю приятного времяпрепровождения.

— Вероисповедание?

— Римская церковь.

— За пределы порта — ни шагу. Если захотите выйти в город — заплатите десять шиллингов на содержание правильных храмов. За пропаганду ереси, пусть даже в кабаке и спьяну, виселица.

— Вероисповедание?

— Последователь Великого пророка.

— Слышал, что еретику говорилось?

— Да.

— Смотри у меня. — Продемонстрирован костлявый кулак. — И чтобы из порта — ни шагу.

— А теперь попрошу ваши документы. — Очередь наконец дошла и до Линча. — Откуда прибыть изволили?

Вежливо, надо отметить. Наметанный глаз оценил стоимость одежды недавно испеченного шкипера.

— Так. Та-ак. Так, значит. Пэдди? — сказал, словно плюнул.

— Tá.

— Не сметь! — Голос чиновника сорвался на визг. — Не сметь