Тартуга.Обратно в Хелл - Максим Алексеевич Антипин

души пыхтеть сигарилой, душа в себе ярость, абордажник продолжал подсчет убыткам, пока не добрался до манного погреба, которым заведовал главный канонир Це-це. Небольшой, низкорослый темненький юноша, коротко стриженый, темноглазый, любил очень внимательно слушать собеседника, а потом от души смеяться. К работе зачастую подходил спустя рукава, и это ему часто сходило с рук. Ведь главным канониром особо никто быть не хотел. Тем более предыдущий калашторм он провел, лежа в гамаке, наблюдая навеянные разными вкусными веществами сны.

– Как дела? Ураган не сильно сократил запасы? – Сходу начал пират.

– Нельзя сократить то, чего и так нет. – Це-це кушал сухую лепешку, горестно покачивая головой, – дюжина бочек сухого манного материала. Всё. И то не первой свежести. Конечно, поработаю над этим, повышу заряд, а если по чесноку… Пора значительно тариться в порту.

– Пушки?

– Те, что на квартердеке, пострадали больше всего. Много кала и прочего добра забилось, мои парни почистят. Остальные орудия только вмятины на портах оставили.

– Что по ядрам. – Абордажник уже мусолил окурок краем рта, пытаясь выжать остатки дыма. Задавая вопросы, остервенело чёркал по дощечке, оставляя корявые записи.

– Зачем ты спрашиваешь, сам знаешь ответ? – Отправив последний кусочек в рот, Це-це вытер руки об серые брюки, скромно сел прямо на пол палубы подле одного из лафетов.

– Мало ли. Может, свершилось чудо.

– Его не жди. Как зайдем на мелководье, будем поднимать камни и точить. Другого выбора не имеем. Слышал, ты изменил курс на Черные острова?

– Да, есть такое. – Трон выплюнул бычок в уборное ведро, – в общем, раздобыв снаряды, еще можем навести шороху?

– Конечно. – Офицер хитро смотрел на собрата по оружию, – меня руки давно чешутся.

– Понял тебя. – Трон сделал последние пометки, – пойду дальше дела делать.

– Иди-иди, доброго пути.

Продолжая ревизию, моряк особое внимание уделил трюму. Жижа, еще вчера бывшая коричневой, стала светло-грязной. Чистая морская вода, просачиваясь сквозь подтекающий корпус, превращалась в дурно пахнущую жидкость. Безымянные продолжали качать, не прекращая работу ни на минуту. Менялись только бригады матросов и юнг, активно смазывая жиром внутреннюю поверхность корабля, запасы которого стремительно таяли. Течь после калашторма усилилась. До этого фекальная эмульсия с трудом пробивалась через обшивку судна. Чистый соленый раствор проворачивал сие действие значительно быстрее.

– Как обстоят дела, дорогие работники? – Обратился к передвигающимся в потемках морякам. – Да, ароматы у вас… Кхм-кхм… Чудо-чудное.

– Плоха, очень плоха. – Рослый матрос возник перед Троном, держа в одной руке огромный черпак, а другой почесывая затылок. – Многа вода бежит, мы усталось ощущаем.

– Да ладно? Ощущаете? Может, для начала перестанешь светить фонариком-гнилушкой мне в лицо? – Язвительно поинтересовался абордажник.

– О, харашо. – Матрос прикрыл крупной ладошкой лоб, создавая барьер свету, – что дальше?

– Продолжаем работу, оберегаем припасы. Скоро пришлю еще людей, поднимем бочки наверх. Проверим качество, протухшую и испорченную воду выльем. С провизией так же поступим. Снизим вес, поднимем ватерлинию. Хотя… Скоро начнем точить ядра… Опять просядем… Эх… – Махнул рукой пират, – жира мало осталось, да?

– Нет. То есть, да. На дне бочонков.

– Я понял тебя, дружище, продолжайте трудиться. – Бритоголовый похлопал здоровяка по плечу, – и подливайте ману в безымянных, а то еле двигаются.

– Боцман Смурф сказал беречь ману. – Матрос говорил нерешительно, словно боялся физической реакции на сказаное.

– А я говорю, чтобы лили! Скоро мы пополним припасы, идем к земле. Боцман Смурф, ишь ты! – Трон погрозил пальцем, – скажи на милость, коли ко дну пойдем, на кой нам сэкономленные запасы?

– Эээ, не знаю… – Бугай пожал плечами.

– То-то же, – абордажник развернулся, направляясь обратно, по пути продолжая делать короткие записи.

Боцман Смурф… Извечный обитатель вороньего гнезда, расположенного на вершине грот-мачты, самой центральной мачты крупных кораблей. Еще старожилы говорили, что не видели его трезвым. Из жидкости употреблял только ту, что имела градус. Чем больше, тем вкуснее. Помимо своих обычных обязанностей, отвечал за большую часть имущества на корабле, организацию работы безымянных, юнг, выдачу необходимых инструментов. Был главным по хозяйственной части. Так как чиновников, заведующих коммерческими вопросами, на корабле "ТАртуга " в наличие не было, она еще и распределяла жалование. Боцман Смурф на самом деле являлась женщиной. Только все ее называли в мужском роде. Она, конечно, не выглядела как последняя алкашка, но возлияния все равно отразились на ее облике. Волосы, потерявшие былую красоту, тонкими ниточками торчали из-под видавшей жизнь треуголки. Поблекшие светло-голубые глаза давным-давно померкли. А губы, местами потрескавшиеся, навсегда изогнулись в язвительную улыбку. Обветренное загорелое лицо вида перепечённого яблока, ясно показывало окружающим убеждения боцмана Смурфа: есть два мнения: моё и неправильное. Если у вас нет выпить, то нам нечего с вами обсуждать.

Просторный ядовита-голубоватый костюм мешком сидел на ее теле. Местами выцвел, местами порвался. Из обуви предпочитала плетеные тапочки, но она их надевала только при высадке на землю. На судне передвигалась исключительно босиком. Так удобнее и безопаснее лазить по такелажу, бегать по мачтам, взбираться в воронье гнездо. Оружия при себе не имела. На суше с ней всегда находились рядом пара-тройка матросов и лизоблюдов из свиты, получающие несколько большее государственное жалование, нежели остальные члены команды. Данных факт не афишировался, и о нем предпочитали не говорить, хотя все были прекрасно осведомлены. Во время боя боцман Смурф кричала, подбадривая головорезов, самостоятельно не вступая в сражение. Коле дойдет и до него, то под рукой всегда имелось некоторое количество стеклянных бутылок из-под спиртного, которые можно бросить в противника, или разбить, превратив ее в смертоносную розочку.

С Троном у боцмана Смурфа были самые теплые отношение. Шучу, конечно же, нет. Градус их отношений был в области абсолютного нуля. Словесные перепалки, когда лысый моряк брал рупор, поднимая его к небу, раскатистым басом отправляя голосовые сообщения в голову, сидящего в вороньем гнезде, забавляли всю команду. Редко, кто его поддерживал. Боцман же, в свою очередь, изредка выплывая из этилового тумана, перегибалась через бортик, скрипучим голосом отвечала Трону, даже если его след простыл с верхней палубы корабля: – много говоришь, философия твоя – зло, работай, личный пример всем пример. Пока, Трон, пока.

Такие диалоги были неотъемлемой частью морской жизни, хотя, чем старше абордажник становился и дольше служил, тем чаще он просто кричал в рупор: "хорошо" или вовсе предпочитал просто промолчать.

С размышлениями о боцмане Смурфе и характере их взаимоотношений, моряк вернулся в отсек, где еще вчера трое флибустьеров поглощали нехитрый ужин, одновременно противостоя жуткой качке. Отвлекся от подсчетов ущерба, причиненного калаштормом, с интересом разглядывал нарисованную карту, будто первый раз ее увидел. Фонарь с солнечным камнем внутри не мотылялся, как бешеный, лишь легонько