Девять жизней - Квинтус Номен

не требовалось: Быщ одна плела столько, что все остальные их заполнить не могли. Поэтому я просто не знаю, умели ли остальные это делать или нет – а вот то, что грибов впрок было запасено очень много, радовало.

А еще радовало то, что я сумел найти (правда, вообще случайно) на одной полянке довольно много травы, которую я решил считать рожью, и у меня получилось набрать зерна полных четыре бутылки от молока! Я раньше не очень понимал, зачем мне «эти» пустых бутылок накидали больше сотни, а теперь очень этому обстоятельству радовался: в них и жир запасался, и вот теперь зерно. Причем не только ржаное: еще какая-то трава тоже выдавала колоски с зерном, правда, очень мелким, чуть побольше маковых зернышек – но его было много и оно оказалось вполне себе съедобным. А в августе мне местные показали еще и какие-то ягоды, которые тоже есть было можно, по виду – как мелкая малина, только оранжевая. Еще я сделал приличный запас черники (ее я просто насушил, поскольку варенье варить из нее было не с чем), с десяток бутылок сухой черникой заполнил. И шесть бутылок запас моченой брусники: эту ягоду я хорошо знал, и – благодаря бабушке – знал, как ее запасти на зиму можно без сахара. А уже ближе к концу сентября мне мальчишки показали поляну, на которой росло что-то вроде елки или можжевельника, но с мягкими иголками – и ветки были просто усыпаны мелкими, миллиметра в четыре, черными ягодками. Почти безвкусными, но ведь наверняка витамин, а мальчишки сказали, что ягодки эти на ветках могут до весны так и провисеть, их запасать не надо. Впрочем, там особо и запасать было нечего, мы втроем кустик (большой, он, хотя высотой и был всего сантиметров пятнадцать, занимал площадку диаметром метров в пять) за два дня полностью объели. Меня удивило лишь то, что они взрослым этот куст не показали, но когда я спросил, они ответили, что «взрослые эти ягоды не едят» – а вот почему не едят, рассказать уже не смогли. Слов нужных, видимо, в их языке просто не было. Я, впрочем, мальчишкам не поверил, но когда принес горстку ягод Быщ, она засмеялась и сказала, что я сам эти ягоды должен есть, а им они не нужны – но тоже причину объяснить мне не смогла.

А где-то в конце сентября (или начале октября, я все же с точностью где-то до недели смог даты определить) выпал снег. Немного, на свободном от травы месте его около сантиметра нападало – но этот снег уже не таял. И, поскольку с зимней одеждой у меня как-то не сложилось, я занялся «домашней работой». При свете фонарика занялся…

Не зря я героически все батарейки от телефонов держал в заряженном виде: через окошко размером в два телефонных экрана света к дом проникало достаточно, чтобы только день от ночи различить. А мне для работы света нужно было куда как больше – но вот два одновременно включенных в режиме фонарика телефона мне его давали… достаточно. То есть в крошечной комнатенке все равно читать газету, допустим, было нельзя – но у меня ведь и газет не было (не считая той, которая в качестве подстилки подо что-то у меня в рюкзаке завалялась), а вот нитку прясть и свитер вязать было уже можно. Я же притащенную мамонтову шерсть тогда выстирал, высушил, расчесал – а теперь героически из нее прял нитки. Понятно, что никакой прялки у меня не было, да и из чего ее сделать можно, я себе представлял слабо (и уж совсем не представлял, как она работать вообще должна), но вот как крутить веретено… в детстве нам очень полезные мультики показывали, например сказку про царя Салтана, и там три девицы под окном именно пряли, привязав… кудель, если я слово не путаю, к какой-то палке. Полезная картинка оказалась, и я теперь смог оценить трудовой героизм этих троих: из очень неплохой шерсти у меня за час получалось метров, наверное, десять нитки спрясть. А потом за полчаса из нее крючком (а спицами я вязать вообще не умел) связать пару рядов будущего свитера…

У меня в домике теперь почти постоянно сидели или Быщ, или Бых – и они не просто сидели, а крутили ручку фонарика зарядного, но, думаю, скоро придется Бых от этой работенки все же освободить: она, в отличие от старшей сестры, довольно быстро разобралась с веретеном и тоже принялась нитки прясть. А разбираться она стала после того, как я героически связал-таки один рукав будущего свитера и она его на себе примерила. В результате ее деятельности я второй рукав смог связать уже через неделю, ближе к концу октября, и у меня стало закладываться подозрение, что ближе к декабрю у меня уже и целиком свитер получится. Ага, размечтался!

Не в том смысле, что «размечтался, одноглазый», а в том, что свитер у меня не одного, скорее всего, получится. Потому что Бых рукав еще кое-кому показала, и теперь – пока солнышко светило – сразу три тетки во главе с Хых сидели как раз «под окном» и пряли нитки, а еще одна – с необычным именем Рыш – довольно ловко вязала из этих ниток… что-то такое вязала. Хреновенько вязала, ведь, насколько я помнил, в процессе вязания надо еще и петли считать, чтобы изделие нужной формы получилось, а когда люди умеют считать только до двух…

Хых в конце концов ко мне пристала с требованием объяснить, почему у нее все так криво получается – а я взял и объяснил. Что ее, впрочем, вообще не смутило (хотя местные вообще, по моему, никогда не смущались и даже слова такого у них в языке не было) и потребовала ей «показать как считают». Да, обучение у них шло всегда именно через демонстрацию того или иного, и по сути слово «показывать» было эквивалентом слова «научить»… хотя там еще с пяток иных смыслов имелся. И мне пришлось ее учить… не то чтобы пришлось, все равно делать-то было особо нечего – но обучение шло очень трудно. К декабрю она с трудом освоила счет до пяти, и на этом остановилась, но лично мне то было уже не важно: я себе свитер связал (он получился очень теплым, хотя с размером я явно перестарался) и теперь я мог вообще спокойно на улицу выходить без риска тут же замерзнуть. Не в одном