Цепь - Ришат Медхатович Мухтаров

решат снять квартиры с продажи. Им говори, что рынок, наоборот, может просесть и квартиры подешевеют. Поняла? – Вадим, не дождавшись ответа, достал смартфон, открыл мессенджер и отправил Вере несколько номеров. – Вся информация по объектам – метраж, год постройки, количество собственников – в карточках. Все у тебя на почте будет. Постарайся изучить все побыстрее.

– Подожди, Вадь… – опомнилась Вера. – Этим сейчас надо заняться? Я… Мне просто домой, наверное, надо. Я же говорю, там Олеся. Денис пришел, конечно. Он за девочками присмотрит. Но я же рассказывала, как Олеся к нему…

– Вер, – перебил ее Вадим. – Ты шутишь сейчас? Я ж говорю, это очень важные объекты. Я никому не могу доверить, только тебе. Ну сама подумай. Ну что с твоими девчонками будет? Им же не по десять лет. Ну звони им постоянно. Успокаивай по телефону. Тем более сама говоришь, там отец их. Чего, они втроем не справятся?

Вера задумалась. По сути, Вадим говорил правильные вещи. Но у него просто не было своих детей. И он не знал, каково это, когда ты знаешь, что твоим девочкам угрожает хоть какая-то опасность. Хоть и совершенно непонятная. И даже если ты не можешь им ничем помочь, все равно испытываешь непреодолимую тягу просто быть рядом. Обнимать, гладить по голове, шептать что-то успокаивающее. Вера с большим трудом ушла-то из дома, уговаривая себя, что скоро вернется. А теперь Вадим просил ее задержаться вообще допоздна.

– Вер, есть два типа людей. Те, кого новые обстоятельства давят. И те, кто эти обстоятельства подминает под себя. Пользуется ими. Я очень надеюсь, что в тебе не ошибся и ты из второй категории.

Вера смотрела на Вадима и не могла ничего ответить. Она не хотела его подводить, но тревога за дочерей все равно не отступала. Какой долг был важнее – долг перед любимым человеком, или долг матери?

– Ладно. Объясню проще, – продолжил Вадим. – Я предлагаю тебе заняться тремя квартирами в элитных жилых комплексах. Каждая из них стоит по тридцать-пятьдесят миллионов. Комиссия у тебя будет три процента. Представляешь сколько это денег? Да ты за два года столько не заработаешь. Сможешь и девочек своих обеспечить и себя. Вер… Скоро жизнь в нормальное русло вернется. Все успокоятся. И в выигрыше останутся только те, кто раньше всех опомнился. То есть, такие, как мы. Теперь понимаешь?

– Понимаю, – согласно кивнула Вера. Все-таки Вадим умел подбирать слова и добиваться своего.

– Ну и отлично. Одета ты, конечно, странновато для деловых встреч, – осмотрел Вадим Веру.

– Да это я не переоделась просто. Я вчера в этом же платье была. Не помнишь разве?

– Да? – удивился Вадим. – Ну, наверное. Ладно, все иди. И вот… Соберешься ехать, машину мою возьми. Чтоб успеть везде. Да и вообще, для респектабельности.

Вадим взял со стола брелок и протянул его поднявшейся с диванчика Вере.

– Все у тебя получится, – сказал он Вере, обнял за плечи и еще раз поцеловал. Но в этот раз уже без особой ласки, а как-то напутственно. «Когда-нибудь, когда он избавится от этой компании, мы будем счастливы, как никто», – еще раз повторила про себя эту мысль Вера.

Денис торопливо выскочил из автобуса и направился в сторону дома, на первом этаже которого находился его участковый пункт. Будь его воля, он, конечно, провел бы весь день с дочерями. Но Аркадий Вячеславович, майор, начальник его отдела, дал четко понять, что, если он тут же не явится на место службы, с этого самого места он полетит пинком. А Денис, как ни странно, за эту работу держался. Несмотря на мизерную зарплату и на всю сложность профессии. Во многом это объяснялось чувством благодарности. Подводить товарища майора не хотелось. Полгода назад, когда Денис был спившимся, опустившимся человеком, только осознающим, что бесконечно утопать в чувстве вины нельзя, что у него есть обязательства перед бывшей женой, перед дочерями, что со дна надо как-то выбираться, Аркадий Вячеславович пошел ему навстречу и устроил к себе в отдел. Майор был совершенно не обязан этого делать. Да, у него не хватало людей. Но и у Дениса не было никакого опыта службы в органах, так что подмогой он был, мягко говоря, слабенькой. У него имелся только диплом юриста. Конечно, майор оказывал услугу, не Денису, а его отцу, под началом которого Аркадий Вячеславович в свое время работал, и с которым до сих пор поддерживал хорошие отношения. Но Денис все равно был ему сильно благодарен.

Отец не разговаривал с Денисом уже почти год. С момента того происшествия. За это время не обменялся с ним даже словом. Но когда нужно было помочь, все же помог. Дистанционно.

Отец злился на Дениса не за то, что тот послужил причиной смерти ребенка. А за то, что сын избежал наказания. Поднял все свои связи, «подтянул» друзей и знакомых, использовал на полную мощность все доступные коррупционные механизмы и остался-таки на свободе. Ситуацию признали несчастным случаем. Все доказательства того, что Денис проехал перекресток на красный свет, куда-то магическим способом исчезли. Сам Денис уверял, что проехал на желтый.

В то время он был уверен, что делает все правильно. Мальчика к жизни уже не вернешь. А Вера и девочки могли остаться без мужа и отца на долгие годы. Кому бы от этого было хорошо? Денис не учел одно. Собственную совесть. Она не давала ему спать, радоваться жизни, думать о будущем. Ее голос приходилось заглушать и заливать алкоголем каждый день.

В итоге он и оказался в той точке, на том краю пропасти, от которого ему и помогли отойти отец и Аркадий Вячеславович.

Но не только чувство благодарности держало его на этой работе. В первые дни и недели своей новой службы у него часто возникала мысль все бросить и снова вернуться в загул, который так хорошо заглушал все мысли и главное – чувство вины. Он и от алкоголя-то в то время так и не отказался. Да, все ограничивалось только парой бутылок пива в день или одной-двумя рюмками чего покрепче. Но снова пуститься во все тяжкие ему почти ничего не мешало.

Альтернатива алкоголю, конечно же, была. Это петля. Или пистолет, приставленный к виску. Или включенная духовка. Все это тоже бы помогло заглушить голос совести. Уже навсегда. И Денис несколько раз уже был на грани принятия рокового решения. Но всегда останавливал себя в последний момент. Хотя понимал, что рано или поздно он все же перешагнет через эту черту.

Как-то раз он уже