Наследник 3 - Дмитрий Шимохин

— Вот пес, — ругнулся я.

— Бесово семя, — кивнул дед. — У вдовицы той ребеночек был, кроха совсем, рядом с ней нашли, посинел весь, замерз, но жив. Ночи-то нынче нетеплые. Он и ребенка на погибель оставил, возле мертвой мамки помирать, ирод. Кабы мы к вдовице не наведались бы, ребеночек до утра и не дожил бы, — зло прогудел дед.

— Действительно бесово семя, — согласно кивнул я. — Грамотку о произошедшем в Москву напишу и воеводе в Тверь, раз уж из того полка людишки были. Да напишем еще, что оставшиеся там родичи Зиминых знали о злодействе, но не сообщили, пусть он с корнем вырвет их семя!

— То добро, — кивнул дед.

— Ребенка ко мне на подворье, пусть заботятся о нем. Коли других родичей нет! — произнес я. — Передайте Илье, с утра в крепости должны стоять виселицы! Об убитых позаботились?

— Да, отец Феодор все исполнил, завтра похороним их на погосте, — ответил Елисей. — Филка жив, лекарка сказала, коли до рассвета не помрет, выживет. Сущая ведьма, я скажу, старая вся, сморщенная, а взгляд такой, будто в душу смотрит. Тьфу на нее, — и Елисей тут же перекрестился, а следом и мы.

— Хорошо, — с облегчением вздохнул я. Идите отдыхайте, я один хочу побыть.

И все начали вставать и покидать комнату.

— Андрей, — положил мне на плечо окровавленную руку.

— Иди, деда, отдохни, я ни в чем тебя не виню. Просто так сложилось, — улыбнулся я.

— Храни тебя бог, Андрей, — с облегчением произнес дед и вышел.

Я же остался один и просто смотрел на огонек свечи, думать ни о чем не хотелось.

«Может, я просто устал? Только, кажется, все, и можно заняться делами да немного отдохнуть, так какая-то напасть случается», — промелькнуло в голове.

Выдохнув, я отвел взгляд от свечи и приложился к кубку, сзади скрипнула дверь, и я обернулся, на пороге стоял отец Феодор.

— Княже, позволишь? — прогудел он.

Глава 11

Глава 11

— Проходи, коли пришел, — махнул я рукой.

Отец Феодор неспешно прошел в комнату и навис надо мной, поглядывая с немым укором.

Я спокойно встретил его взгляд, и пару минут мы играли в гляделки, Феодор, тяжко вздохнув, начал:

— Не по-христиански это, княже, — прогудел он, я же вопросительно приподнял бровь, пытаясь понять, о чем он.

«Неужто пришел просить смилостивиться над убивцами и конокрадами?» — промелькнула у меня мысль.

— Твои люди не пускают меня к узникам, исповедать их. А их ведь завтра казнят. Не по-христиански это! Княже, дозволь исповедовать тех, кого ты приговорил, — пробасил мой духовник.

— Вот оно как, — хмыкнул я. — Дозволяю! Хочешь исповедовать воров и убийц. Исповедуй, то твое дело, я мешать не буду. Скажешь, что я допустил. — и, отведя взгляд от Феодора, продолжил: — Только знай, они душегубы, моих людей убили, а может, и еще кого. Один из них вдовицу убил, а ее ребеночка на смерть от холода бросил. А ты хочешь их исповедовать, душу им облегчить, дабы они, возможно, и ворота рая увидели. То твое дело, но Господь все видит, и по делам он рассудит, иди, Феодор, иди, — я махнул рукой.

— Благодарствую, княже. Все мы дети его и заблудшие души, и мой долг направить их на путь искупления, — неспешно произнес Феодор. — Оничку и Веника нынче хоронить будем? Али до весны подождем, земля-то померзла уже? — неожиданно поинтересовался Феодор.

— Нынче, завтра… Как наказание воры получат, там и схороним, — буркнул уже я.

Феодор ничего не ответил, лишь перекрестил меня и покинул комнату.

— Вот же волчья сыть, — ругнулся я. — И так настроение говно, а тут он еще со своими нравоучениям. Богу божье, а кесарю кесарево, — проворчал я.

Полчаса я еще сидел в одиночестве, а мои мысли перепрыгивали с произошедшего к тем событиям, которым еще только предстояло случиться. Я раздумывал, как лучше поступить. Да и вообще, произойдут они так же, как в моем времени? Или я уже изменил будущее?

С утра пораньше я переговорил с Агапкой, обсудив казнь, а после пошел в собор на заутреннюю.

В крепости на площади напротив ворот в княжеские палаты уже были установлены девять виселиц, народ знал о предстоящей казни и вовсю собирался поглазеть, хоть какое-то развлечение.

— Веди их, — отдал я приказ рядом стоящему Василию, и он тут же, захватив десяток человек, отправился за ворьем, и спустя семь минут из ворот княжеского подворья появилась процессия.

Не все из приговоренных шли самостоятельно, четверых приходилось тащить, очень уж они упирались и отказывались идти.

Спустя пару минут их, удерживая, поставили на чурбачки, накинув петли на шеи.

— Князь, Андрей Володимирович, пощады, милости! В монастырь уйдем! Пощади! — доносились крики и мольбы от приговоренных. Их было прекрасно слышно среди многоголосья народа.

— Да будь ты проклят. Никакой ты не князь, ты вор, да отсохнут твои члены, да сдохнешь ты в мучениях, пусть тебя на кол посадят. Говном зайдешься! — вдруг во все горло заорал самый старший из Зиминых.

Народ же затих, начав переглядываться и посматривать на меня.

Я же перекрестился, а после перекрестил и крикуна.

— Пусть бог смилостивиться, и ты в геенне огненной встретишь отца своего, — а после махнул рукой, давая добро на продолжение.

Казнь будут осуществлять московские жильцы, царевы люди, об этом я и говорил с утра с Агапкой. Можно было, конечно, и из своих кого подобрать, но тут есть нюанс. Часть из приговоренных служили в Тверском полку, и наверняка кто-то из их однополчан может на меня злобу затаить. Я ж сосед и рядом, вот только правосудие осуществляют царевы служилые люди, а не мои. Хоть я и в своем праве, но зачем лишних врагов и недругов плодить, в особенности если мне в скором времени может потребоваться поддержка Твери.

Бах. Лека подскочил к чурбачку и, ударив по нему, выбил его из-под ног крикливого Зимина.

— Ах, — по толпе пронесся вздох, а Зимин заболтался на веревке, захрипел и задергался, его руки начали скрести шею, спустя минуты три он затих. Горожане же с интересом наблюдали за казнью, но не все. Кто-то отворачивался и шептал