Охота на Ктулху - Татьяна Зимина

Голос его прям резал по-живому — я видела, как корёжит Аннушку, как она пытается сохранить лицо, но у неё ничего не выходит.

А потом к Сашхену подошла Мириам и просто улыбнулась.

Аннушка, демонстративно цокая на весь зал каблуками, прошла к ближайшему столику, швырнула сумочку, села, нога на ногу, и закурила.

Мириам села на соседний стул и молча пододвинула ей пепельницу.

Мириам тоже была моей крёстной — я не говорила?.. Но она была совсем другая.

Не такая, как Анна.

Никаких подарков, никаких советов о мальчиках, никаких причёсок. Нет, сама Мириам выглядела, как принцесса Диана, честное слово. И даже лучше — у той лицо чуток лошадиное и волосы короткие.

А вот Мириам… Сложно объяснить.

Аннушка была красивая, потому что… Ну, она умела краситься, и шмотки у неё были сплошная шанель. В общем, умела себя подать — так про неё Алекс как-то сказал.

Мириам была совсем другая. Надев мешок от картошки, всё равно была бы принцессой.

Она будто бы всегда была в фокусе мягкого золотого света. Но если смотреть внимательно, можно понять: свет идёт изнутри. А не снаружи.

Когда она обращала внимание на меня, становилось одновременно и жарко и холодно, хотелось обнять её, крепко-крепко, и никогда не отпускать, и в то же время — бежать куда подальше. Нет, она меня не обижала, не воспитывала, всегда была очень милая. Но я её всё равно боюсь до чёртиков.

Потому что, если Мириам узнает хотя бы об одном моём косяке, я просто умру от стыда.

Ругать она меня никогда не будет. Посмотрит ласково, улыбнётся… И всё. Я труп.

Хорошо, что я хоть пирсинг из ноздри вытащила. Догадалась.

Вот и Аннушка при Мириам присмирела, стала просто шелковая. Сидит на стульчике, скромно сдвинув коленки, курит и молчит.

Гоплит к этому времени пришел в себя — перекинулся, освежился, переоделся в чистое… В РИПе всегда есть запас одежды — на вот такой пожарный случай. Даже я держу здесь пару запасных роликов, кроссовки и запасную школьную форму. Только Антигона о них знает. Чтобы в школе не придирались: мало ли, откуда утром вылезешь.

Иногда я жалею, что наш лицей распустили. Там хотя бы вопросов никто не задавал, и учиться было куда интересней.

Зато в новой школе есть Генька.

ГЕНЬКА!.. Блинский ёж, наверное, он меня теперь ненавидит. Обещала собаченьку к нему привести, а сама… Ёж ещё раз! И что мне стоило позвонить вчера Геньке и попросить сводить Рамзеса в салон без меня?.. Вот дура.

Ладно, проехали. Поздняк метаться.

…Первородное Зло.

Услышав эти слова, я почувствовала, как кожа покрывается мурашками. А потом повнимательнее присмотрелась к тем, кто собрался в клубе.

Ну, Алекс и Сашхен — это понятно, они здесь живут. Полковник Котов, Прохор, Гиллели… Гоплит и Анна — необычно, но не из ряда вон. А вот лорд Бэкон — это уже интересненько.

Насколько я помню, Алекс и Сашхен с ним в контрах. Старая история, это ведь он меня тогда похитил… Чтобы он вот так, запросто, заявился в Питер — надо, чтоб мышка в камне утонула.

Но в принципе… — я бросила короткий взгляд на Аннушку. — В принципе, так оно и есть: эти кайдзю, которых мы с ней видели… Конечно же, на берег мы ездили вовсе не для того, чтобы похарчиться в каком-нибудь пафосном ресторане, где обыкновенную жареную корюшку выдают за охренительной высоты кухню.

Интересненько, тянут кайдзю на что-то сверхобычное, или нет? Судя по реакции Аннушки и остальных — тянут.

А теперь ещё это «первородное зло»…

Сказал эти слова как раз лорд Бэкон. А незнакомый дядька в стильном клеёнчатом плащике рассмеялся, и они начали спорить. Все одновременно — фиг поймёшь, кто что говорит.

— Ты вообще в курсе, что происходит?

Сзади подошла Амальтея. Как всегда, вся в чёрном, словно у неё перманентные похороны.

— Кстати, стрижка тебе идёт. Аннушка постаралась?

Я почувствовала, что краснею.

— А вот и нет, — пришлось отвернуться, сделать вид, что я внимательно слушаю, о чём треплются наши. — Надоели косички. Возни с ними…

— Такая взрослая сразу. А что мама сказала?

Я почувствовала укол в больную совесть.

— Ави ещё не видела.

— Ей понравится, вот увидишь. Когда трясти перестанет, конечно. Но ты не тушуйся: валерьяночки ей накапай, двойную дозу. И всё как рукой снимет. Особенно, когда про пирсинг узнает. Прокол болеть перестал?

Это она мне ноздрю проколола. Ещё две недели назад, просто я колечко привыкла при наших снимать.

— Перестал. Только вдевать каждый раз неудобно.

— Ну и не парься. Я ж не парюсь…

Я посмотрела на лицо Амальтеи, сплошь в чёрной туши и пирсинге. У неё в каждой брови по пять колечек! УЖАСНО круто.

— Может, ты и права, — я полезла в карман джинс и достала кольцо в специальном пакетике. — Поможешь?

Взяв колечко, Амальтея ловко продела его мне в ноздрю…

— Ну вот, считай, образ завершен, — похвалила она. — Чаю хочешь?

— Лучше колы.

Взяв набитый льдом стакан, я подошла к Сашхену сзади. От его волос пахло йодом, водорослями, копчёной рыбой с пивом — явно не просыхал со вчера… Но сильнее всего от него пахло порохом. Этот кислый железистый запах ни с чем не спутаешь, по любому.

Я подёргала его за рукав.

— Что такое первородное зло? — спросила, как только он обернулся.

Секунд двадцать Сашхен смотрел на меня так, словно видел в первый раз. Затем моргнул — я в который раз восхитилась, какие длинные и густые у него ресницы. Всегда удивлялась: волосы белые, с серебряным отливом. А брови и ресницы — чёрные.

Если честно, я сама попросила меня в блондинку перекрасить. В ПЛАТИНОВУЮ блондинку. Теперь мы с Сашхеном, как близнецы, вот так-то. Фиг кто поспорит.

— У тебя что, кольцо в носу? — наконец спросил он.

— Это пирсинг. Нравится? — и я повернулась боком, чтобы ему было лучше видно.

— Маме лучше не показывай.

Я вздохнула. Ну что с него взять?..

— Вы говорили о каком-то первородном зле. — Что это такое?

Сашхен опять моргнул. В смысле: прикрыл глаза и постоял так пару секунд… Мне кажется, это у него такая «перезагрузка».