Будни имперских диверсантов - Матвей Геннадьевич Курилкин

Некромант в этот момент как раз медленно обходил пленного по кругу, с интересом его разглядывая.

- А ведь он не сам такой смелый, - оглянулся на нас тролль. – Скажи, Игульфрид, ты видишь эти нити?

Девушка подошла чуть поближе, тоже вгляделась куда-то поверх головы пленного, но потом разочарованно отошла, с сожалением покачав головой.

- Ничего не вижу, мастер Свенсон. Никаких следов магии.

- Что и требовалось доказать, - удовлетворенно кивнул некромант. – Ты природная ведьма, у тебя и зрение больше заточено на естественные воздействия. А тут нечто совсем другое. Ближе к некромантии, но… нет, не она. Что-то похожее, но не некромантия. Я такого и не видел никогда. Но то, что воздействие есть, это я могу точно сказать. Он, повторюсь, не сам такой смелый. Очень точное воздействие на мозг. Такое ощущение, что ему немного снизили критичность мышления и чувство страха, зато возбудили те центры, что отвечают за ярость и злость. Причем все это действует только в отношении империи, вот что самое странное! Я вот, например, вообще не понимаю, как такое возможно.

- Да плевать, возможно это или нет, - отмахнулся шеф. – Ты лучше скажи, ты убрать это можешь? Ломать же проще, чем строить.

- Убрать… - Свенсон немного помолчал, еще пристальнее вглядевшись в лицо старика. – Можно попробовать. Но за результат не ручаюсь. Могу и сломать…

- Чего сломать? – не понял шеф.

- Мозг ему сломать, - спокойно пояснил тролль. – Уж больно тонкое воздействие. Нити вообще невесомые, как паутинка. Если где напорчу – он в идиота превратится. Если вам этот экземпляр ценен, то давайте я сначала на ком-нибудь из остальных потренируюсь?

Свенсон, вообще-то, не является представителем отмороженных наглухо фанатичных ученых, которых мне иногда доводилось встречать. Те готовы на любую мерзость ради крупицы новых знаний, и не важно, кого придется убить, будь то женщина, ребенок, или родная мать. Нет, тролль обычно вполне понимает разницу между исследованиями и вивисекцией, и к последней относится негативно. Но иногда на него что-то находит, и тогда поведение некроманта начинает откровенно пугать. Впрочем, он всегда довольно наплевательски относился к жизням разумных. Да и к своей тоже. Ничего удивительного, в общем-то. Профессиональная деформация. Трудно ожидать гуманизма и трепета перед чудом разумной жизни от некроманта, который вообще не видит особой разницы между существованием по разные стороны от смертной границы.

Мы с шефом переглянулись. У нас с ним не настолько циничное отношение к разумным, но сейчас действительно не до гуманизма. Информация нам нужна. Так что кивнув друг другу, мы отправились к стоянке, и притащили еще одного пленного. Жаль будет, если Свенсон кого-нибудь «сломает», но нам нужно прежде всего заботиться о своих людях.

Некромант к делу расколдовывания пленника подошел обстоятельно. Что-то долго чертил, потом поместил продолжавшего сопротивляться парня в центр рисунка, взмахом руки обездвижил «жертву». Начал напевать что-то себе под нос – какой-то совершенно невнятный речитатив, но прислушиваться к нему не хотелось. Никаких особых ощущений, просто не хотелось и все. Не по себе было от этой песенки. Одновременно тролль начал приплясывать. Не так, как танцуют камлающие шаманы – сильно, резко, размашисто. Скорее это было похоже на то, как пританцовывает хозяйка на кухне во время приготовления блюда, если у нее хорошее настроение.

Колдовство затянулось минут на пятнадцать. Ну, я так думал, что колдовство, а потом Свенсон остановился, прекратил петь, и с чувством облегчения констатировал:

- Ну вот, теперь можно и попробовать.

- Так а что ты до этого полчаса делал? – удивился шеф. – Просто так, что ли плясал? Так я тебе скажу, ты неудачное время для своих развлечений выбрал!

- Я проводил подготовку, - снисходительно ответил тролль. – Чтобы никто не почуял моей волшбы. Особенно тот, кто сотворил это странное колдовство. Не хотелось бы привлечь его внимания. Все, не отвлекайте меня. Теперь – самое сложное.

С этими словами некромант подошел к обездвиженной жертве, схватил его за лицо, и пристально уставился в глаза. Пленник вроде бы и не сопротивлялся, но глазами вращал так, что, казалось, они вот-вот у него из орбит выскочат, и повиснут на нервах. Неприятное зрелище. Впрочем, продолжалось оно не долго. Вскоре пленник расслабился, веки чуть опустились, нижняя челюсть повисла, а изо рта потянулась ниточка слюны.

- Не получилось, похоже, - расстроился шеф.

- Почему не получилось? – удивился усталый Свенсон. – Это еще неизвестно. Через час станет ясно, но я поставлю на то, что получилось. А вид такой дебиловатый у него потому, что навязанные мысли давят. Вроде и незаметно, но давят, и напряжение все копится и копится. Вот он от облегчения и «провис».

- Вот ведь духи степей, - выругался шеф. – Как-то не думал, что нам придется здесь целый час просидеть.

- Так и не надо сидеть. Можно двигаться, и даже лучше. Я, конечно, следы своей деятельности убрал, но мало ли что!

- Тьфу, то есть нас еще и искать могут? – расстроился начальник.

- Да нет, пока нет. – Пожал плечами тролль. - Но если я еще раз на этом же месте стану колдовать, тогда могут и заметить что-нибудь.

Пришлось нам снова выдвигаться, только теперь, вкупе с внушительным весом за плечами, некоторым из диверсантов еще пришлось тащить оглушенных пленников. Своими ногами они идти категорически отказывались. Мычали сквозь кляпы, рычали, дергались изо всех сил, пытаясь вырваться. В общем, вели себя как пациенты больницы для скорбных разумом, не обращая внимания на тычки и тумаки. И такая истерика откровенно пугала, если не сказать больше. Ну не типичное это поведение для обычных разумных. Очень редко можно встретить тех, кто, попав в плен, ведет себя так нагло. Да, даже если разумный демонстрирует смирение, он вполне может вынашивать планы побега или даже мести. Но продолжать бездумно и бессмысленно вырываться, будучи связанным, безоружным, и окруженным многократно превосходящими силами противника не станет никто, просто потому, что любой понимает бессмысленность траты сил в такой ситуации.

Глава 8

Тот парень все же очнулся. Неестественной агрессии к жителям империи он больше не испытывал. Боялся, конечно, что естественно для разумного, оказавшегося в плену с неизвестными шансами на выживание. Был относительно пригоден к сотрудничеству, в общем, вот только проку нам с этого