Командор космического флота - Геннадий Борчанинов

Я глядел на него, не отрываясь, даже не мигая, как будто боялся пропустить что-то. И я не пропустил.

Рабочий отпустил рукоятку, чтобы перехватить сварочник поудобнее, полагаясь только на силу ботинок, но если в условиях нулевой гравитации это обычный рабочий момент, то здесь, в ангаре, это было крайне опасно. Он сначала выронил электрод, потом потерял равновесие, покачнулся. Ботинки сперва удержали его на борту эсминца, но получившийся рывок заставил их отключиться. Устройство решило, что носитель делает шаг, как обычно это бывает. Отключались они именно рывком от поверхности.

Сначала упал электрод, затем сварочник. Затем рабочий. Неприятный, леденящий душу звук падения заставил меня поморщиться, а Коня и Шляпникова — прервать диалог и повернуться на звук. Мы просто не успели ничего сделать, ни закричать, ни позвать на помощь.

— Твою мать! — воскликнул Конь.

Мы сорвались с места и побежали к пострадавшему, наплевав на чины и всё остальное, но рабочему помощь уже не требовалась. Он умер мгновенно, сломав шею при падении головой вниз. Капитан-лейтенант всё равно проверил пульс. Пульса, естественно, не было.

— Медблок? У нас ЧП, сварщик разбился. Насмерть, да, — глухо произнёс капитан-лейтенант Конь. — Девятый ангар. Принял, ждём.

Он выпрямился, посмотрел на нас, на металлическую громаду эсминца. На мёртвое тело, лежащее будто тряпичная кукла.

— Это уже второй, — сообщил корабел. — «Гремящий»… С характером корабль. Боюсь, это ещё и не последняя смерть. Собирает жатву.

— Вы в это верите? — спросил я.

— Я это знаю, — отрезал капитан-лейтенант.

Я посмотрел на искорёженное тело сварщика, прикрыл глаза, но перед внутренним взором всё ещё стояла ужасная картина его падения.

В ангар вбежали двое санитаров с носилками, их сопровождал офицер внутренней безопасности. Конь поздоровался с ним за руку, мы со Шляпниковым ограничились кивком. Санитары тоже проверили пульс и положили тело на носилки.

— Как всё произошло? — спросил безопасник.

— Я не видел, — признался Конь. — Спиной стоял.

— Нарушение ТБ, — вдруг сказал я и все взгляды тут же оказались прикованы ко мне. — Он без страховки был. И отпустился. Боты не удержали.

— Ясно. По камерам глянем, — сказал безопасник. — Конь, это уже второй здесь. Сделай своим внушение.

— Сделаю, — проворчал корабел.

По голосу Коня было понятно, что никакой пользы от этого внушения не будет. По его мнению. А если начать жёстко штрафовать за каждое нарушение техники безопасности, начиная от отсутствия перчаток, то народ попросту разбежится. На верфи условия и так не сахар, единственное, что держит людей здесь — высокая, по сравнению с наземной, зарплата.

Санитары накрыли тело на носилках непрозрачной плёнкой. Носилки покачивались в воздухе, создавая под собой искусственную невесомость, и сломанная рука рабочего, свисающая сбоку, тоже покачивалась так, будто бы он медленно махал нам или кораблю на прощание. Мне вдруг стало не по себе, и я покосился на наш эсминец, безмолвной громадой возвышающийся рядом. Кровожадное ты создание.

— Мы, пожалуй, пойдём, — сказал я.

— Да, конечно, — сказал Конь.

Капитан-лейтенант был заметно подавлен очередной смертью своего подчинённого, так что мы с мичманом тут совсем не к месту. Я приложил руку к фуражке, кивнул на прощание, Конь сделал то же самое, и мы пошли обратно к кубрикам. Перед глазами всё мерещилось падение рабочего.

Странно, конечно. Это не первая смерть, которую я видел в жизни, да и на том же «Гремящем» за один момент погибало куда больше людей во время космического боя, но почему-то именно эта внезапная и глупая смерть выбила меня из колеи гораздо сильнее, чем все остальные.

По коридору шли молча, погрузившись в тягостные думы, переключиться на что-то другое никак не удавалось, я раз за разом возвращался мысленно к этому инциденту. Убеждённость капитан-лейтенанта Коня в том, что это не последняя смерть, была железобетонной, как и его суеверие, и он невольно заражал этим суеверием и меня.

Нет, смертельные случаи на флоте это чуть ли не ежедневная история, каждую неделю нам приходила рассылка для служебного пользования, и все случаи нарушения техники безопасности доводились до личного состава. Помогало это не слишком-то хорошо. Люди всё равно умирали и калечились. Иногда даже целыми подразделениями. И на «Гремящем» это тоже бывало.

До кубриков дошли, не произнеся ни слова, Шляпников ушёл в кубрик, я отправился в зону отдыха. В жилом отсеке верфи имелись собственные досуговые центры, что выгодно отличало верфь от замшелой ПВОшной казармы, но экипаж всё равно предпочёл бы ждать на поверхности планеты, а не здесь, в тесных кубриках.

Кормили здесь чуть хуже, чем в гостях у ПВО, но в целом сносно, привычными за годы службы сублиматами и консервами, изредка разбавляя рацион свежими продуктами, выращиваемыми внизу, на планете, или на гидропонных фермах орбитальной станции.

Я купил себе баночку брепси в торговом автомате, сел на один из диванчиков в зоне отдыха. Народа здесь было немного, большинство предпочитало отсыпаться в кубриках, но всё равно то тут, то там можно было заметить то наших операторов, то офицеров, то местных работяг. Сидели, в основном, небольшими компаниями, но и одиночек вроде меня тоже хватало.

Среди таких одиночек я заметил и старшего мичмана Антонову. Она сидела и слушала музыку в наушниках, покачивая ногой в такт. Мой пристальный взгляд она заметила, улыбнулась в ответ. Я отсалютовал полупустой банкой. Потом вдруг поднялся и пересел к ней на диванчик.

— Господин командор, — произнесла она, вытащив один наушник.

— Госпожа старший мичман, — ответил я. — Как настроение?

— На планете было лучше. Просторнее, — призналась она. — Но я давно привыкла к тесноте.

— Умираете от скуки здесь, наверное, — сказал я.

Антонова пожала плечами.

— На корабле примерно то же самое. Мои вахты не такие напряжные, как у вас, — сказала она. — Так что я слушаю музыку, поглядываю на приборы и читаю книжки. Здесь всё то же самое, только без приборов.

Я посмеялся. В принципе, у доброй половины команды вахты проходили аналогично. Если не случалось каких-либо форс-мажоров.

— Зато вам скучать некогда, да, господин командор? — улыбнулась она.

— Можно просто Алексей, мы сейчас не на службе. На «ты». Я не обижусь, — сказал я вместо ответа.

— А как же субординация? — хмыкнула она.

— Маша, вспомни, как ты забирала меня с