Оракул с Уолл-стрит 6 - Алим Онербекович Тыналин

— Босс, — сказал Мартинс, поглядывая в зеркало заднего вида, — тот серый «Ford» третий квартал следует за нами. Заметили его еще у моста через Гудзон.

Я обернулся. Действительно, серый автомобиль держался на почтительном расстоянии, но маневры наблюдения были слишком очевидными для профессионала.

— Скорее всего, федералы, — заметил О’Мэлли, поправляя револьвер под мышкой. — В последнее время внимание к нам только усилилось.

Рядом с ирландским великаном сидел наш новый человек, Винни «Коротышка» Салливан. Бывший сержант 77-го пехотного полка, прошедший через все кровавые баталии Аргонского леса, теперь служивший третьим телохранителем.

Ростом едва достигал пяти футов шести дюймов, но плечи имел как у дока. Под зимним пальто угадывались мышцы, натренированные годами войны и послевоенной работы грузчиком в порту Нью-Йорка.

— Эй, господа, — Винни оскалился в широкой улыбке, демонстрируя золотой зуб, — а что если эти федеральные мальчишки захотят прокатиться с ветерком? У меня в кармане еще остались сувениры из Франции.

Он похлопал по выпуклости в правом кармане пальто. Зная Винни, это могло быть что угодно, от немецкой гранаты до французского штыка, которые он коллекционировал как память о «хороших временах», когда «все было ясно, кто враг, а кто друг».

— Винни, федералы не враги, — усмехнулся я. — Пока что они просто любопытствуют. А вот если любопытство перейдет в действия…

— Тогда старый Коротышка покажет этим щенкам, как драться по-настоящему! — Винни расхохотался, его смех заполнил салон автомобиля. — Во Франции мы целый немецкий пулеметный расчет взяли голыми руками. А тут какие-то клерки в дешевых костюмах!

Мартинс свернул с главной дороги на знакомую грунтовку, ведущую к фабричным воротам. Серый «Ford» проехал мимо, не сбавляя скорости, профессиональный маневр отхода от преследования. Впрочем, все мы понимали, что наблюдение продолжится с других позиций.

Текстильная фабрика предстала перед нами в совершенно ином виде, чем недавно. Четыре кирпичных корпуса больше не зияли выбитыми окнами, новое стекло сверкало в утреннем солнце.

Трубы дымились, указывая на работающие котлы. Во дворе сновали рабочие в зимних куртках, разгружая повозки с сырьем и погружающие тюки готовой ткани в грузовики.

— Господи, босс, — выдохнул О’Мэлли, — два месяца назад это место выглядело как кладбище. А сейчас…

— Сейчас это одно из самых современных текстильных предприятий штата Нью-Джерси, — закончил я с гордостью.

Автомобиль остановился у главного входа в административное здание. Нас уже ждал Томас Лоренс, управляющий фабрикой, в новом темно-синем костюме, сильно отличающемся от потертого пальто, в котором я встретил его в декабре. Рядом с ним стояли мастера цехов: Патрик О’Салливан из ткацкого, миссис Эллен Маккартни из прядильного, и Джеймс Райли, главный механик.

— Добро пожаловать, мистер Стерлинг! — Лоренс снял шляпу, его лицо светилось от удовольствия. — Рождественские праздники прошли великолепно. Рабочие получили премии, семьи получили подарки, а производство не останавливалось ни на день.

Мы прошли через главные ворота, и я сразу заметил изменения в атмосфере. Рабочие не просто выполняли свои обязанности, они делали это с энтузиазмом.

Лица людей выражали не тупую покорность наемников, а осознанную заинтересованность в результате. Несколько человек приветственно махали руками, узнав мой автомобиль.

— Мистер Стерлинг, — обратился ко мне О’Салливан, мужчина лет сорока пяти с седеющими висками и руками, покрытыми мозолями от тридцати лет работы со станками, — хотел бы обсудить с вами предложение по модернизации ткацкого процесса.

— Конечно, Патрик. Но сначала давайте осмотрим, как идет внедрение новых методов организации труда.

Мы направились к первому корпусу, где располагался ткацкий цех. Тяжелая дубовая дверь открылась, и нас встретил ритмичный гул работающих станков, музыка производства, которая всегда волновала мне кровь. Пятьдесят два ткацких станка модели 1925 года работали в полную мощность, но обслуживали их не измотанные переработкой люди, а бодрые рабочие в чистой одежде.

— Восьмичасовой рабочий день дал потрясающие результаты, — пояснил О’Салливан, повышая голос, чтобы его было слышно над шумом станков. — Производительность выросла на двадцать три процента по сравнению с прежним десятичасовым режимом.

Он проводил нас между рядами станков, где ткачи ловко управляли челноками, создавая полотна хлопчатобумажной ткани. Работа требовала концентрации и быстрых движений, но люди не выглядели загнанными.

— А брак снизился до полутора процентов, — добавила миссис Маккартни, присоединившись к нашей группе. Женщина лет пятидесяти, с аккуратно убранными волосами и проницательными серыми глазами, она воплощала собой профессионализм и точность. — Выспавшиеся рабочие делают гораздо меньше ошибок.

Мы перешли к прядильному цеху, где сорок машин превращали хлопковое волокно в нити. Здесь воздух был более влажным, специальные увлажнители поддерживали оптимальные условия для работы с натуральными волокнами.

— Мистер Стерлинг, — сказала миссис Маккартни, — хотела обсудить с вами систему премирования за качество. Рабочие очень заинтересованы в дополнительных выплатах.

— Отличная тема, Эллен. Какие предложения?

— Пять процентов надбавки к недельной зарплате за отсутствие брака, десять процентов за превышение плановой выработки при сохранении качества, — она достала записную книжку с аккуратными пометками. — Плюс ежемесячная премия лучшему рабочему цеха.

Идея была разумной. Материальная заинтересованность всегда работала лучше административного принуждения.

— Принято. Начиная с февраля внедряем эту систему, — кивнул я. — А теперь хочу обсудить с вами несколько революционных изменений, которые мы внедрим в ближайшие месяцы.

Все четверо, Лоренс, О’Салливан, миссис Маккартни и Райли, переглянулись с любопытством. За это время они привыкли к тому, что мои нововведения всегда оказывались неожиданными и эффективными.

— Первое система конвейерного производства, — начал я, доставая из портфеля схемы, которые набросал накануне. — Вместо того чтобы каждый рабочий выполнял весь цикл операций, разделим процесс на специализированные этапы.

Я развернул чертеж на ближайшем столе. Схема показывала движение материалов от сырья до готовой продукции через четко определенные станции.

— В ткацком цехе создаем четыре специализированные зоны: подготовка основы, заправка станков, непосредственно ткачество и контроль качества. Каждый рабочий становится экспертом в своей области.

О’Салливан нахмурился, изучая схему:

— Мистер Стерлинг, но ведь наши ткачи умеют делать все операции. Зачем ограничивать их знания?

— Патрик, специализация повысит производительность на сорок процентов, — объяснил я. — Рабочий, который целый день занимается только заправкой станков, делает это гораздо быстрее и качественнее, чем тот, кто отвлекается на другие задачи.

Райли внимательно изучал техническую часть схемы:

— А как быть с транспортировкой материалов между зонами? Сейчас каждый рабочий сам приносит то, что ему нужно.

— Отличный вопрос! — Я указал на пунктирные