Ведьма из пропасти восприятия - Артём Андреевич Поморцев

Пижама была сырой — во сне Саша потела. Что, впрочем, неудивительно и полезно при попытках прогнать простуду.

Девушка сходила по-маленькому, попила воды и вырубила ноут. Разбираться с нюансами мышления и событий ей сейчас пиздец как не хотелось.

Скинув пижаму и обтеревшись мокрым полотенцем, она продолжила спать, обняв уставившегося во тьму тиранозавра.

011. Попытки чё-то познать

«В тёмной бездне, где не было никого, собирались узоры. Вереницы из волн или клякс…»

«…Сила старалась чрезмерно не выкобениваться и искала обходные пути для взращивания собственных наработок…»

«…«Аз обязательно победю…» — мелькнули образы, проваливающейся в глубокий транс Ей.»

Наверное что-то такое можно составить с моего текущего уровня понимания про моё зачатие и рождение.

Хрен знает, как там оно было «на самом деле», но, блин, исходя из того, что рождается какое-то живое существо, в смысле обладающее восприятием, оно лишь потихоньку начинает набирать понимание во взаимодействии с окружающим.

Что было после рождения? Наверное, я изучала мир. Думаю о термине «я» аз тогда не загадывалась, считая себя частью происходящего. Потом, в какой-то момент, я поняла, что окружающие действуют независимо от меня, и не исчезают из мира, когда я засыпаю. Помню это маленькое озарение, типа: «Они же обладают собственным сознанием!».

Ещё помню, как я смотрела в глубоком детстве на циферблат часов на стене, по которому мама называла время «пол четвёртого», или там «десять минут пятого». Тогда я не могла различить в этом чуде никаких указующих на «время» признаков. Но как-то, потихоньку, училась подмечать другие грани мира и, полагаю, однажды до меня дошло, что если вот эта жыррная стрелка указывает туда, а вот эта длинная вот сюда, то значит сейчас «столько-то часов и вот так-то минут».

Я к чему. Личность усложнялась потихоньку. Можно даже сказать не «усложнялась», а обрастала мясцом понимания. Категории «сложно-просто» тоже когда-то осваиваются, но и они не являются, по моим текущим представлениям, предельными. Иногда даже вредными. Так, например, обоссаная привычка лепить к себе и к окружению «хочу чего-то новенького», указывает лишь на зацикленность личности на этой формулировке. Соответственным образом к этому способу думать привязывается и восприятие. И, если оно не научится перестраиваться в категориях мышления, рельсы этого человека можно будет считывать и перекладывать на свой лад тем, кто это умеет.

О чём я? А… Где-то с возраста, когда мои условно-устоявшиеся детские мысли начали бомбить и разхуяривать происходящие изменения, побуждаемые гормонами, мир начинал рушиться, и так как, по недогляду или нежеланию, некому было тонко подобрать и обосновать целесообразный, уместный вектор моих усилий, личность начало распидарашивать. Ведь вы хрен там объясните с точки зрения фиксированного на гораздо более иных, формально-взрослых категориях мышления и обоснований что-либо половосозревающему существу, который меняется вместе с миром своего восприятия, когда в его сознание входят контрольные, доминантные установки, пробуждаемые изнутри него. А взвешенной, животворящей пиздюлины тогда мне прописать никто особо не мог, кроме сверстников. И то редко. Воистину, кто упускает процесс воспитания как отдельных личностей, так и, скажем, в случае страны целых поколений, обосрётся выравнивать ситуацию на сложившемся из них фундаменте в будущем. Потому что не будет почти нихрена там понимать. А отдельные, редкие, ценные профессионалы, которые могут, в разных сферах на вес эссенции золота, и могут быть попросту заняты своими делами. Тогда в петельке времени будет вылазить очередная мясорубка, отбраковывающая непосвящённых, из которых потом получится что-то… Что-то. В этом плане всякие иностранные разведки, смотря в будущее, стремятся оказывать своё влияние как раз на эту поросль. Потому что «игра» идёт вдолгую.

Когда меня, в подростковом возрасте, заштырило фентези, эмоции, чуйства горланили во все уши: «Это реально!». То, что я видела в своём воображении, все эти потрясающие картинки невъебенно воздушных замков, охуенно сильных драконов, магов, для меня они были настоящие. Я почти видела наяву, и не раз, как какой-нибудь мощный дед-пердед творит своё очередное убер-заклинание, складывая руны, магию в своём уме и окружающем мире, и, например, из воздуха ткётся каркас, структура ебических размеров тайфуна. Какие-нибудь там охуенно-мощные торсионные поля, отзывающиеся на мысли старика по таким-то принципам, стягивают к каркасу влагу из окружающего мира, завихряя, и вот уже сто-двести метровая ебанина направляется в сторону сложенного из бликующего обсидиана замка, чтобы крошить в труху эдаких пидарасов, посмевших спиздить его любимую внучку.

Внучке, возможно, в такой ситуации тоже б настал пиздец, но лирика повествования её потом обязательно вытащит из говна за уши. Или нет, но это будет уже грустно, а дед тогда окажется идиотом.

Таких картин у меня в уме складывались десятки. Сотни. Подстраиваясь под ход повествования я перенимала лингвистику используемого в буквах мышления, и начинала думать, что, например, «эльфы такие-то». Или вот что если кто-то делает так-то и так-то, то он на сто-двести-пятьсот процентов однозначный гондон. При этом я пыталась переносить свои ебейшие знания на окружающий мир, а мир мне отвечал лишь что «хуй тебе, деточка».

Делай уроки. Веди себя так-то. Это вымораживало. Так как внутренний акцент моего внимания уже смещался на то, что мне интересно, а «взрослые», фиксированные в иных сферах восприятия, толдочили что делать надо «так-то», вводя в свой грустненький мир очередного адепта, ведомого то ли на убой, то ли нужного для поддержания целостности их взглядов, так как иначе они себя не воспринимали, меня продолжало распидарашивать и разносить. В то время, как эмоциональный настрой пытался сосредоточиться на чём-то прекрасном, чувственном, восхитительном, интригующем, на остатках энтузиазма «надо» я делала какие-то уроки, чего-то там учила, общалась со сверстниками и социализировалась. Из «принятых» в обществе отдушин я пыталсь вбиться в религию и тусила среди некоторых сект, где пытались предоставить какую-то иную «духовную» альтернативу.

Я даже научилась мысленно кричать. «А-а-а-а-а-а!». Это было на пиках психов, когда недопроложенный, ненадёжный подвесной мост понимания между «хочу» и «надо» рвался Кху-Ям, и находившееся на нём, пытавшееся заглянуть в бездну себя моё сознание, с визгом срывалось в ёбаные тартарары, оставляя на поверхности лишь депрессию и опустошение.

В один из дней, около праздника своего совершеннолетия, когда я понимала, что всем на меня по хуй, а находить в себе силы для себя я ещё не научилась, я взяла канцелярский нож и в ванне, перед зеркалом, прислонила его лезвие к своей руке, намереваясь сделать резкое движение по вене вдоль.

Я хотела жить. Мостик мой недостроенный опять трещал по швам, хотя я хотела развиваться