За речкой - Артём Март

— Так это! А вы меня к отцу ребенка не пускаете! К жениху моему! — кричала Наташа, кривясь от боли. — Сашенька!

Я хмыкнул. Покачал головой, а потом пошел к этой веселой компании, чтобы прекратить весь гай-гуй.

Глава 11

— Ух… Ух… Сашенька! — пыхтела Наташа, изо всех сил кривясь от боли.

Владимир Ефимович поддерживал девушку, уставившись на нее совершенно дикими глазами.

Не менее дико смотрел на Наташу и часовой. На лице его застыло такое выражение, которое можно было описать как смесь ужаса и удивления. Внезапно физиономия паренька изменилась. Стала решительной, да такой, будто он готов прямо сейчас принять роды у несчастной девочки.

При этом казалось, никого совершенно не смущало, что стройная Наташа держалась за свой совершенно плоский девичий животик.

— Владимир Ефимович, — сказал я, встав рядом с перепуганным часовым, — отведите Наташу куда-нибудь. Я сейчас выйду.

Владимир Ефимович будто бы вздрогнул от моих слов. Взгляд его скакнул с Наташи на меня.

— Сашенька… — снова простонала Наташа.

— Наташ, все хорошо, — сказал ей я. — Я сейчас выйду. Подождите две минутки.

Внезапно Наташа выпрямилась. Страдальческое выражение тут же пропало с ее личика. Глаза Владимира Ефимовича от этого округлились еще сильнее.

Часовой, казалось, совершенно перестал понимать, что происходит.

Девушка одернула свое легкое белое платьице в цветочек.

— Обещаешь? Обещаешь, что выйдешь? — все еще немного обеспокоенно спросила Наташа.

— Обещаю.

Потом я глянул на ее отца.

Владимир Ефимович прочистил горло, легонько подтолкнул девушку в спину.

— Пойдем, Наташ. Сейчас он придет.

Они отошли чуть дальше туда, где через дорогу, напротив бетонного забора, что ограждал территорию отряда, росло кривенькое абрикосовое деревце. Стали терпеливо ждать там.

Тут я встретился взглядом с часовым. Худенький парнишка лет девятнадцати, с совсем еще юношеским лицом, уставился на меня с каким-то недоумением в глазах. Потом пробурчал:

— Выходить без разрешения не положено.

— Селихов? — раздался внезапный оклик у меня за спиной.

Голос был знакомым. Часовой немедленно вытянулся по стойке смирно, отдал честь.

Я обернулся.

Это был уже знакомый мне капитан Батов — офицер, с которым я познакомился на учебном пункте погранотряда осенью прошлого года. Именно он вел у нас стрельбы. Он приказал мне стрелять при нем из СВД и помог с раненым сержантом Бодрых, когда с ним произошел несчастный случай во время учебного задержания.

— Здравия желаю, товарищ капитан, — отдал я ему честь.

Батов внимательным, оценивающим взглядом посмотрел сначала на меня, потом на часового. Потом снова на меня.

— Слышал я про твои похождения, Селихов, — сказал он с серьезным, строгим лицом. А потом вдруг голос его помягчал: — Знал я, что ты — подающий надежды боец, но что б так… О тебе тут у нас в отряде часто говорят. Разные байки ходят. А особенно после недавних событий — так ты вообще легенда.

Вдруг я почувствовал на себе взгляд часового. Тот пытался украдкой меня разглядывать. Оставаясь в стойке «смирно», он то и дело зыркал на меня, как если бы я был вовсе и не старшим сержантом Селиховым, а целым Брежневым, приехавшим в отряд поцеловаться с подполковником Давыдовым.

М-да… Он, кажись, меня узнал. И судя по настороженным взглядам, насовсем верил что Селихов выглядит именно так. Что он — обычный, ничем не примечательный с виду парень. Почти такой же, как и сам часовой.

— Отличился ты как надо, — продолжил капитан Батов. — В хорошем смысле.

— Так сложились обстоятельства, товарищ капитан, — пожал я плечами.

— Скромничаешь, — хитровато прищурился Батов. — Ой, скромничаешь. Ты как обычно в своем репертуаре. Ну лады. Чего тут у вас случилось? Что за скандал? Гришковец, докладывай.

Часовой по фамилии Гришковец тут же отчиканил Батову доклад о том, что де на территорию отряда пыталась проникнуть какая-то молодая девушка. Девушка была настырной, а ее папа уговаривал Гришковца пойти ей навстречу. Но Гришковец — кремень. И девушку на территорию не пустил. Оттого ей стало дурно настолько, что Гришковцу показалось — она прямо сейчас родит, хотя на роженицу она совсем не была похожа.

— А потом оказалось, — продолжал Гришковец, все еще выдерживая «смирно», — что она к товарищу… Селихову.

С этими словами он снова зыркнул на меня.

— К Селихову, значит, — хмыкнул Батов. — Ну и где эта девушка сейчас?

— Ждет меня за воротами, товарищ капитан, — улыбнулся я ему.

Батов задумался.

— Твоя? Невеста что ли?

— Так точно. Моя. Но еще не невеста.

Батов улыбнулся.

— Я слыхал, ты улетаешь в мангруппу скоро. За речку. Так?

— Так точно, товарищ капитан.

— Весело там тебе будет. Ой весело, — как-то горьковато ухмыльнулся Батов.

— Да мне, товарищ капитан, и на заставе нескучно было.

— Верю.

Батов задумался. От этого даже сощурился так, будто солнце светило ему в глаза. Потом приказал:

— Гришковец, выпусти Селихова. Саша, у тебя пятнадцать минут. Потом возвращайся на территорию.

— Есть, товарищ капитан, — кивнул я. Потом с улыбкой добавил: — Спасибо.

Когда мы распрощались с Батовым и тот ушел по своим делам, Гришковец пропустил меня через КПП за территорию.

Наташа с папой приехали ко мне на стареньком УАЗике, что спокойно стоял на обочине у дороги, бегущей вдоль КПП и ограждения отряда.

Когда я вышел, девушка тут же увидела меня, замерла на месте, смущенно и как-то нервно теребя собственные пальцы. Ее отец тоже застыл у нее за спиной. Оба почти безотрывно смотрели на меня.

Я направился к ним. Остановился, не доходя трех шагов.

Между нами густело молчание. Казалось, ни Наташа, ни Владимир Ефимович не знали, с чего начать разговор со мной.

— Это ты неплохо придумала, — улыбнулся я Наташе, — с дитем-то.

Девушка сначала улыбнулась, потом ее бровки поползли вверх, а глаза заблестели. Она зацокала ко мне каблучками, а потом просто бросилась на шею, крепко-крепко прижалась.

— Сашенька… Миленький… — шептала она мне на ухо, — я так переживала… Так… Скучала…

Чувствуя ее миниатюрное, тепленькое тельце, я аккуратно обнял девушку за плечи. Грубоватой рукой погладил ее по спине.

— Все хорошо, Наташа.

Владимир Ефимович безотрывно смотрел на нас и, казалось, удивлялся тому, что видит. Ну еще бы, в этой моей жизни он еще не успел со мной толком познакомиться. Странно было ему