Товарищ "Чума"#11 - lanpirot

Афанасий качнул головой, и его образ стал терять чёткость.

— Да, пора ответить за свои грехи… Но частичка меня — весь тот божественный свет, который я сумел сохранить, теперь будет пребывать в них…

Фигура старого ведьмака дрогнула и начала терять четкость очертаний.

— Куда ты⁈ — Я инстинктивно шагнул вперёд, но Афанасий лишь бросил на меня свой прощальный взгляд:

— Береги их ведьмак…

Свет погас, а дух растаял в воздухе, будто его и не было. А после наступила мёртвая тишина.

Глава 10

Тишина стояла такая, что казалось — даже само время замерло. Я замер у кровати, сжав кулаки, не в силах пошевелиться. Воздух всё ещё вибрировал от последних отголосков энергии, а сердце бешено колотилось, словно пыталось вырваться из груди. Афанасий ушёл. По-настоящему. Насовсем. Не как жалкая тень самого себя, из последних сил цепляющаяся за живой мир, а как бессмертная душа, наконец-то принявшая свой путь.

— Он… ушёл? — прошептал я, скорее самому себе, чем кому-либо другому — мне так было легче осознать произошедшее. Ведь я не ожидал ничего подобного от старого ведьмака.

Вольга Богданович, стоя у двери, молчал. Его и без того безжизненное лицо было совершенно непроницаемым, но в поблёскивающих глазах читалась какая-то странная, глубокая грусть — не жалость, нет, а чего-то большее: уважение и понимание.

— Ушёл, — подтвердил он хрипло. — Отдал последнее и самое дорогое, что у него было. Оставшийся Свет, который он сумел как-то сберечь, будучи проклятым ведьмаком… Часть души….

Отец Евлампий перекрестился, и на этот раз — медленно, даже, как мне показалось, с каким-то трепетом.

— Это… не укладывается в голове… — он проговорил чуть слышно, словно боялся разрушить хрупкую тишину. — Ведьмак, добровольно отдавший частицу своей души… Грешник, чьи прегрешения не счесть… Как в нём уцелел Божественный Свет? Это… больше чем жертва. Это — прощение… Душа, искупившая грехи…

Я взглянул на Глашу. Она спала, но её дыхание стало размеренным и безмятежным. Акулина, прижавшаяся к ней, улыбалась во сне. Афанасий ушёл. Однако его дар внучкам остался. Я надеялся, что даже спустя много лет какой-нибудь из наших одарённых потомков вспомнит, что в его крови — не только сила ведьмака, но и крупица Света, дарованная грешником из любви к своей семье.

— Не будем им мешать, — тихо проскрипел мертвец, утягивая нас с отцом Евлампием из спальни, — пусть отдыхают.

И тут я был с ним согласен — общение с потусторонними силами обычно отнимает массу сил. И это у одарённых. А Глаша у меня — обычная простушка без дара. Мне тоже после всего произошедшего требовалось хорошенько отдохнуть, но я еще зашел в комнату к Фролову, чтобы проверить его состояние.

Товарищ капитан госбезопасности всё еще спал, погруженный в лечебный сон. Я быстро просканировал его состояние — в принципе, Лазарь Селивёрстович был вполне здоров. Но будить я его не стал — сон ему сейчас только на пользу. Сам же я расположился по соседству — гостевых спален в обширном особняке Пескоройки хватало. Упав на кровать, которую даже не удосужился расстелить, я мгновенно погрузился в сон.

С наступлением сумерек меня разбудил дедуля, сообщив, что пора бы разобраться с засевшим в подвале Каином и его «молодым» и тоже зубастым приятелем Матиасом Грейсом. Мы собрались за дегустационным столом в винном погребе, где уже однажды проводили подобное совещание. Я с грустью вспомнил, что тогда в нем участвовали и Черномор с Глорией…

Сейчас же нас было пятеро: я, Вольга Богданович, отец Евлампий и Каин с Матиасом. Ведьмак, мертвец, священник и двое упырей. Не знаю, соберётся ли ещё когда за общим столом настолько разношёрстная компания и что для этого должно произойти? Ведь в нашем случае мы пытались спасти от разрушения весь мир.

Винный погреб был окутан мягким светом старых и вычурных магических фонарей, отбрасывающих зыбкие тени на каменные стены подвала. Воздух пах землей и сыростью, дубовыми бочками, пылью и едва уловимым ароматом выдержанного вина, словно время здесь текло медленнее, чем наверху.

Каин сидел, откинувшись на спинку стула. Его бледное лицо было непроницаемым, однако в его тёмных глазах теплился холодный интерес. Матиас, напротив, нервно постукивал длинными пальцами по столу, изредка покусывая нижнюю губу — он явно не привык к столь странным собраниям.

— Итак, — я медленно провёл рукой по лицу, стараясь стряхнуть остатки сна, — вы оба подтверждаете, что это именно Верховная ведьма европейского ковена ведьм Изабель действительно призвала Раава?

— О, она не просто призвала, — сухо прошипел Каин, — она открыла ему дверь! Добровольно. Как вы, русские, говорите — с песнями, плясками и с хлебом-солью.

— Зачем? — Отец Евлампий сжал крест в руке, его голос дрогнул. — Что может быть ценнее мира, созданного Господом? Стремления демона Хаоса мне понятны, но зачем это ей?

Каин криво усмехнулся.

— Власть, конечно же, и вечная жизнь. Раав обещал ей настоящее бессмертие — не ту жалкую пародию, что есть у вас, магов-ведьмаков, а подлинное бессмертие божеств Хаоса. Вечность на пепелище нашего мира. А он даже не на границе, — произнёс Каин, и его низкий голос разнёсся по погребу, отразившись эхом от каменных сводов, — он уже переступил черту и несётся в пропасть. Просто этого пока еще никто не осознал. Никто, кроме нас, — добавил упырь многозначительно.

Мы все замерли. Каин сидел напротив меня, спиной к стене. В полумраке подвала он казался безликой тенью, только отчего-то обладающей разумом и умеющей говорить. Его глаза, чёрные, как беззвёздная и безлунная ночь, медленно обежали каждого из нас.

— Раав не просто демон Хаоса, — произнес отец Евлампий, когда Каин замолчал. — Он — его первое воплощение, что поселилась в Великой Пустоте еще до Божественного Света. По большому счету, он не хочет уничтожить наш мир. Он просто хочет вернуть всё к началу. К Небытию, где не было ни Бога, ни Закона, ни времени. Где не было никого и ничего.

— Но зачем же ему это? — спросил я, — Что он получит от этой… пустоты?

— Для Раава любое упорядоченное существование — это как оскорбление, — продолжил Каин. — Он — воплощение ненависти Хаоса к Бытию. А Изабель… она не просто призвала его — она позволила ему войти. Открыла врата «изнутри»… Через себя… через собственную бессмертную душу!

Отец Евлампий перекрестился, на