Леонид. Время исканий - Виктор Коллингвуд

Члены Политбюро переглянулись — пока все было понятно.

— Теперь снова представьте себе прожектор. Но его луч невидим. Он легко пронзает туман, облака и самую непроглядную тьму. Этот луч-невидимка, ударяясь о металлический корпус вражеского самолета, возвращается обратно, как эхо в горах. Человеческий глаз не может увидеть это «эхо», но специальный приемник ловит его и показывает нам, где затаился враг. Это — «радиолокатор» — тот прибор, о необходимости создания которого я хочу вам доложить.

— Так это что же получается, бинокль такой электрический? — не выдержал Ворошилов. Его прямой ум военного требовал понятных, осязаемых вещей.

Ну что же — я был готов к этому вопросу, он был мне даже на руку.

— Намного дальше и зорче любого бинокля, Климент Ефремович. Он видит то, чего человеческий глаз не увидит никогда. Опытные станции, которые мы можем создать за два-три года, смогут засечь тяжелый бомбардировщик за семьдесят, а то и сто километров.

— И что мы увидим? — подал голос Каганович, практик до мозга костей, которого интересовали не лучи, а земные результаты. — Фотографию самолета?

— Нет, Лазарь Моисеевич. Оператор на специальном экране увидит лишь световую отметку, всплеск. Но по положению этого всплеска он с абсолютной точностью определит расстояние до цели, направление и скорость. Мы будем знать о враге все задолго до того, как его услышат наши посты ВНОС. Он будет для нас как на ладони, сам оставаясь при этом слепым и глухим.

В кабинете повисла тишина, тяжелая, наполненная скрипом карандашей. Каждый мысленно примерял масштаб этих возможностей к нуждам своего ведомства. Товарищ Сталин медленно вынул изо рта потухшую трубку и, прищурив желтоватые глаза, переспросил:

— То есть, товарищ Брэжнев, вы утверждаете, что мы будем знать о налете врага за пятнадцать-двадцать минут до того, как его самолеты подлетят к цели?

— Совершенно верно, товарищ Сталин. Это даст нашей авиации драгоценное время на то, чтобы подняться в небо и встретить врага там, где он нас не ждет. Это оружие несокрушимой защиты наших городов, гарантия от внезапных массированных налетов!

Члены Политбюро были впечатлены. В те времена политики просто бредили опасностью ударов тяжелых бомбардировщиков по промышленным центрам. Особенно беспокоила всех воздушная защита нефтепромыслов Баку. Если для удара, например, по Киеву, вражеским самолетам надо было пролететь через боевые порядки наших войск, где их заметят — или по звуку моторов, или визуально — и сообщат в штаб ПВО, то по Баку можно было ударить, зайдя с моря, где никаких постов ВНОС, разумеется, не было и быть не могло.

Поэтому радиолокатор был бы очень желанным средством обороны ПВО. Однако такая инновационная вещь не могла не вызвать множество вопросов. Первым о своих сомнениях заявил Орджоникидзе. Прекрасно понимая, на кого будет возложено производство этих чудо-аппаратов, он, видимо, решил сразу озвучить все свои сомнения и вопросы, чтобы потом, при неудаче, было чем оправдаться:

— Товарищ Брежнев, идея ваша, спору нет, интересная и по масштабу — грандиозная. Но насколько она реальна? Смогут ли конструкторы создать, а наша промышленность — осилить в производстве такую аппаратуру? Не получим ли мы очередную дорогостоящую игрушку вроде динамореактивных пушек?

— Вопрос абсолютно правильный, Григорий Константинович, — кивнул я. — Техника сложнейшая, чтобы ее создать, нашим разработчикам придется побывать буквально на острие мирового прогресса. Но все необходимое для нее у нас есть. Есть развитая элементная база — мощные лампы для радиовещания, есть опыт создания радиопередатчиков и приемников. Главное — собрать это воедино. И конечно, изучение западного опыта через Спецотдел колоссально ускорит дело. Дело новое, трудности, несомненно, будут. Но принципиально, товарищи, мы способны решить эту задачу сами, своими силами.

Выслушав мой ответ, Сталин снова взял трубку, но раскуривать не стал, лишь медленно поворачивал ее в пальцах, словно взвешивал на невидимых весах. Это был хороший знак.

— Хорошо, — произнес он. — Так ви уверены, товарищ Брэжнев, что это реально работающая тэхнология? Что наши ученые могут сконструировать эти приборы?

Казалось бы, глупый вопрос — ведь я только что сказал, что мы можем это создать. Сталин, как я заметил, часто спрашивал на разные лады одно и то же. Не знаю точно, зачем он это делал: может быть, хотел почувствовать эмоциональный фон ответа — действительно ли докладчик уверен в том, что заявляет, или сам внутренне сомневается в своих заверениях. А может быть, просто хотел запомнить ответ — ведь ему каждый день приходилось выслушивать сотни предложений и принимать буквально сотни решений. Одно могу сказать точно: в устах Сталина эти повторяющиеся вопросы совсем не выглядели неуместно.

— Да, товарищ Сталин, создание этого прибора возможно и вполне по силам нашим ученым. Причем использовать его можно в самых разных сферах!

Хозяин, остановившись, чиркнул спичкой, и, затянувшись, заинтересованно спросил:

— Вот как? И где же еще можно применить этот ваш… радиолуч?

Признаюсь, я надеялся на это вопрос. Это было еще один шанс развернуть перед взором членов Политбюро всю панораму будущего, показать, что речь идет не об одной удачной системе, а о революции, которая изменит сам облик войны.

— Сфера применения, товарищ Сталин, практически безгранична. Представьте наш флот. Балтийское море. Густой туман. Или Северный флот — полярная ночь, в которой тонет даже лунный свет. Где силы противника, где собственные корабли — поди разберись! Наши корабли сейчас слепы — но представьте, что у них появятся радиоглаза? Это резко изменит баланс сил: в любую бурю, в любой мгле они будут «видеть» вражеские эскадры за десятки миль. Наши артиллеристы, глядя лишь на призрачные отметки на экране, смогут накрывать цели, которые не разглядеть обычным способом. Подводные лодки смогут выходить на конвои и атаковать их даже в безлунные ночи. Это даст нашим военморам гигантское, решающее преимущество!

Я видел, как выпрямился в кресле Ворошилов, как блеснули его глаза. Флот был давней болью наркомвоенмора, и нарисованная мною картина, несомненно, пришлась ему по душе.

— Но флот — лишь начало. Создав летающие посты наблюдения, мы можем дать глаза и нашим фронтовым летчикам. Представьте себе не бомбардировщик, а специальную тяжелую машину — небесного часового, который патрулирует в глубоком тылу. С высоты он, как с гигантской башни, просвечивает пространство на сотни километров, видя каждую вражескую авиагруппу. Он становится дирижером воздушного боя, по радио направляя наши