Шёпот наших душ - Валерия Антеро

– Ну что, едем?

Я первой направилась на выход, напряженно размышляя, что делать.

Охотники не пожалеют даже младенца, если есть вероятность, что он может обратиться. Но убивать ребенка? Я не могла этого допустить.

Уильям не отпустит меня никуда на ночь глядя, значит надежда была только на Кая. Я нервно облизнула губы. Если Пожиратель попался охотникам, то Орден убьет меня за предательство. В прямом смысле слова. Но бездействовать было нельзя.

Перед глазами встала картина счастливой семьи, которая собиралась обедать, и все сомнения исчезли. Я должна им помочь. Так будет правильно.

Я достала телефон, собираясь сделать самый глупый и опрометчивый поступок в своей жизни, – ну, разве что после похода в кафе с Пожирателем – и с замиранием сердца нажала «отправить».

Закрыв глаза, я откинула голову на спинку сидения. Надеюсь, с Каем все в порядке, и он увидит мое сообщение до того, как станет слишком поздно.

* * *

Утром меня разбудил шум во дворе.

Я нехотя разлепила глаза и обнаружила себя на разложенном диване в компании спящих охотников. В любой другой момент я бы сошла с ума от близости Уильяма, который тесно прижимался к моей спине, но после вчерашнего я чувствовала себя только что восставшим зомби и думала лишь о том, как сильно хочу пить.

Вчера Рейн решил побыть барменом и сделал нам коктейли, после которых я помнила все урывками. Кажется, я танцевала на диване в футболке и трусах, а друг это снимал на телефон. Кажется, Уильям пролил коктейль на мои домашние штаны, и я просто их стянула.

Боже… Мне захотелось застонать и уткнуться лицом в подушку. Лучше бы я все забыла.

Поморщившись от головной боли, я аккуратно сняла с себя руку Уильяма и встала, чуть не споткнувшись о гитару. Я тихо выругалась. Откуда она здесь взялась? Уильям играл нам? Он редко брал гитару, но, когда это случалось, я не могла оторвать от него глаз. В эти моменты охотник становился умиротворенным.

Я посмотрела на Уильяма, и мои губы тронула улыбка, которая тут же исчезла, когда с улицы раздались голоса и в скважине провернулся ключ. Мои глаза расширились от ужаса.

– Уильям! – Я затормошила охотника, и он недовольно нахмурился во сне. – Когда приезжают родители?

Хлопнула входная дверь. Уильям распахнул зеленые глаза, и его зрачок резко сузился.

– Какое сегодня число? – хрипло спросил он.

– Да какая, черт возьми, разница? Спите! – пробурчал Рейн, замотавшись в плед, как в кокон.

Уильям сел и оглядел беспорядок в гостиной. Его светлые волосы были взъерошены после сна, а на щеке отпечатался след от подушки.

В таком виде нас и застали родители.

Мама замерла в проходе с широко распахнутыми глазами и даже рот приоткрыла.

Широкоплечий светловолосый Рон, больше напоминающий гору, чем человека, протиснулся мимо нее с двумя чемоданами и тоже заметил нас. Его взгляд медленно прошелся по заваленному бутылками и упаковками от чипсов и китайской еды столику, сладко спящему Рейну и остановился на Уильяме. Скулы отчима побагровели от еле сдерживаемой ярости.

Господи, нам конец.

– Как долетели, мам? – неловко попыталась разрядить обстановку я.

Рон сверкнул на меня глазами и бросил чемоданы.

– Так ты управляешь Орденом?

Уильям сжал зубы, сонливость на его лице как рукой сняло. Мне стало его ужасно жаль.

– Это несправедливое обвинение. Он…

Рон бросил на меня еще один предупреждающий взгляд, и я замолкла.

– Капитан? – Рейн неуклюже сполз с дивана, все еще кутаясь в плед. – Надо же, не ожидал вас встретить здесь. Эмилия, вы как всегда прекрасны.

Рейн подошел к маме и поцеловал ей руку.

Рона перекосило, он никогда не был в восторге от Рейна и считал его шутом.

Мама пришла в себя и взяла Рона под руку.

– Дорогой, дети просто немного развлеклись. Вспомни себя в студенческие годы. – Мама многозначительно посмотрела на нас. – Идите в душ, потом наведете порядок.

В переводе с маминого это означало «Скройтесь, пока буря не минует».

– Жду тебя в кабинете, – сухо бросил Рон Уильяму и ушел наверх.

Мама заключила нас с Уильямом в объятья. Ее длинные светлые волосы пахли лавандой.

– Он отойдет. Рон боится летать на самолетах, поэтому раздражен, – шепнула она Уильяму и отстранилась. Мама с улыбкой посмотрела на нас. – Как же я соскучилась по моим детишкам!

– А как же я, миссис Купер?

Мама повернулась к Рейну.

– По тебе больше всех.

Охотник расплылся в улыбке.

Пока парни пошли в душ, мама занялась обедом (оказывается, проснулись мы только в половине первого), а я решила разобраться с хаосом в гостиной. Скинула мусор в пакет, протерла стол, пропылесосила диван и пол от чипсов и направилась в ванную.

В дверях мы практически столкнулись с Уильямом. Он вышел вместе с густым облаком пара, придерживая рукой белое полотенце, обмотанное вокруг бедер.

По широкой загорелой груди, рельефным кубикам пресса и косым мышцам живота стекали капельки влаги. Полотенце спустилось ниже, и я резко втянула воздух в легкие. Там, куда мне точно не следовало смотреть, теперь виднелись темные волоски… Щеки загорелись, и я подняла взгляд к лицу охотника.

Уильям молча смотрел на меня. Все это время он наблюдал, как я пускала на него слюни. Господи, вот теперь я точно хочу провалиться сквозь землю.

– Я… – Я облизнула губы, и взгляд охотника опустился на них. – Я думала ты в кабинете Рона.

Взгляд Уильяма блуждал по моему лицу, и я представила, что он видит. Пока занималась уборкой, я соорудила на голове пучок из волос, который напоминал гнездо, и я еще даже не успела умыться…

– Мы уже поговорили.

– И как?

Уильям вздохнул и провел рукой по влажным волосам. Я усилием воли продолжила смотреть ему в глаза, а не на то, как перекатываются мышцы.

– Ничего нового. Тебе не стоит волноваться об этом, принцесса.

Я кивнула и спряталась в ванной.

Закрыв дверь, я прислонилась к ней спиной и увидела в зеркале свое пылающее лицо. Проклятые волоски все еще стояли у меня перед глазами.

* * *

Ужин в семейном кругу был похож на изощренную пытку.

Рон и Уильям посматривали друг на друга исподлобья, не проронив за полчаса ни слова. Мама старательно делала вид, что не замечает повисшего в воздухе напряжения, и рассказывала о поездке. Я молча пила сок, погрузившись в мысли о предстоящем разговоре о дневнике отца, одновременно страшась его и желая больше всего на