Псы Господни - Олег Велесов

Мэтр Мишель беспокойно заёрзал глазами.

— Я оговорился, прошу прощения. Конечно же мы направили посыльного в дом к господину прево, и тот любезно согласился выдать нам разрешение. Поэтому позвольте задать вам ряд вопросов.

— Задавай, чего уж там.

Сомневаюсь, что он нуждался в каких-либо ответах. Следы на дороге, во дворе и прочем сами могли всё рассказать.

— Не скажете, откуда взялась кровь на ваших руках и одежде?

— Кабанчика резал.

— Вот как? Вы режете свиней по ночам?

— Только когда они лезут в мой дом.

— Ага, и где сейчас этот кабанчик?

— Не могу сказать точно. Если честно, их было семь. Получив отпор, они убежали.

— Но, видимо, не все. Две тушки остались лежать на дороге.

— Не знаю, о каких тушках идёт речь, но последнее время по улицам стало ходить столько кабанов, что порой я задаюсь вопросом: чем занимаются мясники в нашем городе? А-а, наверное, они расследуют преступления, и заниматься своими основными обязанностями им некогда, поэтому кабанчики и лазят где ни попадя. Видимо, придётся резать их всех. Вместе с помощниками.

Намёк был истолкован верно, троица за спиной мэтра Мишеля подобралась и скрючила гневные рожи. Если старшина произнесёт сейчас сакраментальное: «Фас!» — они обязательно попытаются выяснить, кто здесь кабанчик, а кто мясник. Но зря они надеются на численное превосходство, ибо во дворе стоял Гуго с мечом и ловил каждое моё слово, готовый пополнить свою коллекцию сапог.

Однако драка с подозреваемыми в планы старшины цеховиков не входила. Неизвестно, кто окажется победителем, и именно эта неизвестность не позволяла его пальчику ткнуть в мою сторону.

— Давайте оставим угрозы для… — мэтр Мишель споткнулся, видимо, хотел сказать «простолюдинов», но в очередной раз замялся, причмокнул и после паузы продолжил. — Что ж, если вы действительно зарезали дикую свинью и это именно она так наследила в вашем дворе и испортила вашу одежду, тогда вопрос об убийстве снимается. Остаётся происшествие о ложном сообщении о пожаре. Оно подвергло панике жителей всех ближних улиц. Это, конечно, не убийство, и максимум, что вам грозит — штраф.

— Почему мне?

— Потому что вас видели бегущим по улице и кричащим «Пожар!».

— Кто видел?

— Свидетелей было несколько. Их имена я смогу назвать лишь во время суда.

— Не так давно ты утверждал, что ни с кем не разговаривал, и вдруг говоришь, что есть свидетели. Из какой клоаки они так быстро вылезли?

Мэтр Мишель побагровел. Он выпучил глаза, не зная, что ответить, и затягивая время, затряс головой:

— Вы не так поняли… не так поняли меня… Эти люди… они сами пришли. Сами! Я говорил с ними на улице. Они сами пришли. В общем, вам сообщат, когда необходимо явится на суд в капитульные тюрьмы.

Он резко поклонился и вышел. Я сел на стул, положил клевец на колени. Из кухни выглянула Перрин.

— Госпожа, завтрак подавать?

Мама не ответила, и Перрин восприняла это как согласие. Вынесла поднос с зеленью, яйца, хлеб, яблоки. Ничто в нашей семье не меняется. Я сходил на двор, умылся, снял запачканную кровью котту, скомкал и бросил подбежавшему пацану.

— Отдашь Перрин, чтоб постирала. Как нос?

— Спасибо, господин, всё хорошо. Гуго зашил мне его. Было больно, но я не кричал.

Нос походил на перезревшую сливу, распух, окрасился в тёмно-фиолетовые тона.

— Молодец, вырастишь, станешь сержантом, как Гуго.

Вытер лицо, поднялся в свою комнату. Из головы никак не выходил мэтр Мишель. Человек не самого большого ума ведёт расследование, которое никак не касается ни его цеха, ни его самого. За неполный час он успевает узнать о преступлении, получить разрешение и опросить нескольких свидетелей по двум делам одновременно.

Уже сидя за столом, я проговорил задумчиво:

— Удивительно…

— Что удивительно, сын?

— Удивительно, мама, то, что этот буржуа Мишель прекрасно знает, кто убил тех двоих у наших ворот. Он прекрасно осведомлён кто они такие, куда и с какой целью хотели забраться.

— Почему ты так считаешь?

— Элементарно, Ватсон… э-э-э… Мама, это же так очевидно. Никакого разрешения на расследование у него быть не может. Я знаком с законами государства. Поверьте, получить разрешение — это такая волокита, что даже при ускоренной процедуре выдача занимает несколько часов. Но при этом не сомневаюсь, что прево на вопрос давал ли он разрешение, уверенно ответит — да. Сука!

— Не выражайся.

— Простите, мама. Они все повязаны: кабаны, Мартин, Мишель, прево Лушар. А главный у них — мастер Батист. Кто он вообще такой? Ночью я слышал, как Мартин говорил, что должен ему, а Лушар ясно намекал, чтобы мы продали ему дом…

— По той стороне улицы все дома проданы, — наливая вино в мой стакан как бы между прочим сообщила Перрин. — Я уже давно не встречаю многих знакомых на монастырском рынке. Раньше встречались каждый день, а теперь нет. Говорят, их хозяева тоже продали свои дома и съехали. Вместо них заселяются новые люди.

— А про мастера Батиста ты что-нибудь слышала?

— Только имя, господин Вольгаст. И слухи.

— Какие?

— Говорят, он самый богатый человек в Шампани. Многие господа числятся у него в заёмщиках.

Ростовщик? Вот откуда он черпает свою силу. Если влиятельный аристократ или мелкий говнюк вроде прево ходят в его должниках, то хочешь, не хочешь, сделают всё, о чём тот попросит.

— А где он живёт, знаешь?

— Не-а, — Перрин пожала плечами. — Но я могу поспрашивать на рынке.

— Сделай одолжение.

Мама встала из-за стола и произнесла со вздохом:

— Вот что случается, когда власть в свои руки берут простолюдины.

Глава 10

Узнать, где проживает мастер Батист, Перрин не смогла, зато мне удалось выяснить, кому принадлежат дома на нашей улице. Я пообщался с торговкой зеленью, прошёлся по соседям. Ответ не удивил: владельцем являлся мастер Батист. Более того, весь квартал находился в его собственности, более того, южная часть города от монастыря Святого Ремигия до ворот Флешембо на две трети так или иначе контролировалась Батистом. Неплохой у него бизнес. С учётом, что квартиросъёмщики платят от двух денье в неделю, сумма набегала приличная, и чем ниже конкуренция, тем выше плата.

Теперь понятна его настойчивость