Древние Боги - Дмитрий Анатольевич Русинов

Герфур! Отойди! Я хочу пустить кровь этому убийце. – Рутгер поднял меч, и приготовился к схватке. Он больше не мог оставаться безучастным свидетелем их разговора, и не хотел быть какой-то неодушевлённой вещью, о какой торговались ассаны. Он даже и не помышлял о том, чтобы вступить в бой с другом, хотя тот и оказался одним из тех, с кем виги вели вековую войну. Ведь он вырос с ним с детства! Пусть он воин тайного клана, но разве не единожды преломлённый кус хлеба на двоих для него ничего не значит? Он не думал, что будет потом, уже приготовившись простить Герфуру всё, что было до этого. Сейчас для него главное было убить харвелла, что оказался совсем не так прост, как казалось ему раньше. Легенды говорили об ассанах, что для них нет таких мест, куда они не могли бы проникнуть, и нет таких воинов, каких они не могли бы победить. Да разве это важно? Важно то, что у Стального Барса появился шанс покончить с тем, о ком его не раз предупреждали и предостерегали, и мысль об этой неизвестной опасности саднила голову как раскалённый гвоздь. Теперь он почувствовал даже какое-то облегчение, и был рад, что всё так неожиданно разрешилось.

– Это мой бой! – Зло ответил Герфур, и в его голосе было столько решимости и уверенности, что воевода, наверное, впервые в жизни, не решился ему сказать слово против.

Неожиданно друг предстал ему совсем с другой стороны. Жёсткий, решительный, готовый на всё, что угодно. Куда же делась его рассудительность, мягкий характер, и нежелание до последнего момента обнажать меч? Или это была всего лишь искусная маска? Может, помня о их давней дружбе он так отдалился от Рутгера? Он не знал, что делать, и мучительно решал, какой клятве изменить? Клятве клану убийц, или клятве клану Снежных Барсов! Выбор отнюдь не простой. И там, и там, за измену его ждала смерть, и всё же, он выбрал сторону воеводы… А разве могло быть иначе?!

Будто две чёрные молнии бросились друг другу на встречу, стремясь нанести смертельный удар. При свете затухающего факела засверкали длинные ножи, и было совершенно невозможно уследить за мгновенными движениями. Тени сражающихся слились в одно мелькающее существо, и было непонятно, кто кого одолевает.

Рутгер сделал шаг, другой, и остановился, решительно не зная, что предпринять. Кто из них Герфур? Как нанести удар, не задев при этом друга? Проклятье! Как же мало света, и как они похожи друг на друга!

* * *

Глава 18.

Уже во многий раз он просыпался посреди ночи в холодном поту, каким-то чудом успевая сдержать в горле крик, и бешено колотящееся сердце. Обведя невидящими глазами тьму, и услышав привычные с детских лет звуки, он опускался на подушки, и в каком-то исступлении до утра теребил старую шкуру чёрного медведя, заменяющую ему одеяло, как часто это делал в годы, когда ещё мог владеть только деревянным мечом.

Он мог многое понять и объяснить, то, что видел на войне, не мог только понять той звериной, нечеловеческой жестокости, по отношению к пленным харвеллам и заулам со стороны перманов. Конечно, они озлоблены упорным сопротивлением от народа, какой ещё совсем недавно смог отбить полчища врагов, и казался слабым, обескровленным, но как объяснить и понять то, что они творили с обычными мирянами, даже не воинами, пойманными в лесу, или в каких-то укромных местах? Зачем убивать людей, что никогда не держали в руках оружие? Зачем жечь их огнём? Выкалывать глаза? Живьём сдирать кожу, а потом, насытившись страданиями жертвы, не обращая внимания на вопли, как ни в чём не бывало идти к костру, где жарится мясо, и тем же ножом, что только что выкалывал глаза, отхватывать жирные куски от оленьей туши?

В тот день, лёжа связанным у костра, Ульде видел смерть многих своих соплеменников. Он слышал их крики, что резко обрывались на самой высокой ноте, и вызывали только довольный смех варваров. Ещё не зная, что ждёт его самого, ещё даже не предполагая, что его тоже могут вот так, вниз головой подвесить над костром, он поклялся себе отомстить за каждую смерть харвелла. Почему-то он думал, что его минует эта участь, и это казалось ему совершенно невозможным. Как может нечто нечеловеческое, не поддающееся разуму коснуться и его? Враги не могут причинить ему боль, а уж тем более пытать! Пусть сделают его рабом, закуют в цепи, заставят работать сутки напролёт, а уж потом-то он найдёт способ сбежать от них.

Все надежды рухнули в один миг, когда к ним, лежащим у костра, подошёл перман, забрызганный кровью и, разглядывая пленных, решал их судьбу. Он долго думал, кого из них взять для своих кровавых забав, и сердца пленников холодели от ужаса, а разбитые губы не могли молиться своим богам. Наверное, каждый в душе надеялся, что выберут не его. Хотелось пожить ещё хоть несколько мгновений, подышать этим волшебным, дымным воздухом, приносящим вонь палёного человеческого тела. Хотелось бесконечно долго смотреть в хмурое, пасмурное небо, и ждать, когда солнечный луч сможет пробить это нагромождение свинцовых туч…

– Ты будешь последним! – Проскрипел варвар с чудовищным выговором по-вижски, весело подмигнул, как старому приятелю, и, схватив за волосы соседа, совсем молодого отрока, поволок его к костру, туда, где деловито сновали такие же, как он сам, звери, в обличии людей.

Вот тогда Ульде понял, что его ждёт то же самое, а может смерть будет ещё более ужасной, ведь он был в чернёных доспехах вига, и схватили его с оружием в руках. В бессилии он заскрипел зубами, и мысленно, торопливо, сбиваясь, мысленно стал прощаться с теми, кого так любил, кто ещё остался жив, и продолжает обороняться там, за высокими стенами Роунфала.

Сквозь хлынувшие из глаз слёзы он увидел проезжающих мимо всадников, а когда смог проморгаться, то узнал одного из них. Среди телохранителей-сивдов, проехал лорд Дервар! Каким-то блуждающим взглядом он рассеяно смотрел по сторонам, и на мгновение их глаза встретились. Он тоже узнал его! Лорд не мог не узнать его! Ведь Ульде часто выполнял поручения повелителя Тайной Стражи, и относил казначею свитки с какими-то указами, передавая их из рук в руки! Сердце бешено заколотилось, и Ульде подумал, что это шанс. Если лорд скажет своё слово, то перманы не решатся ослушаться, и тут же его освободят!

Лорд узнал его. Но за этим ничего не последовало! Одними уголками толстых губ