Кайа.История про одолженную жизнь(том 1-6) - Александр Алексеевич Иванов

Он, с идиотской улыбкой на физиономии, непрерывно чего-то там бормотал себе под нос и водил зажатым в руке шаром по бильярдному столу.

— Выиграешь? Ты? — совершенно искренне засмеялась приемная мать, вернув мое внимание к своей персоне (динамическое освещение комнаты в этот момент сосредоточилось на ней, делая изображение матушки чрезвычайно резким и лишая ее теней), а затем вполне серьезно поинтересовалась. — Ты, играющий в мою игру и по моим правилам… Ты, находящийся на моей доске… Ты что ж, и впрямь надеешься выиграть? Дмитрий Николаевич…

Теперь она выглядела явно расстроенной.

— …дорогой ты мой! Я же знаю тебя, пожалуй, лучше, чем знаешь себя ты сам. Знаю, на что ты способен. Пожалуйста, давай мы обойдемся без такого рода глупых идей…

— Что, не единого шанса? — спросил я.

— Ты не сможешь победить хотя бы уже по той простой причине, что сам по себе игроком не являешься. Ты лишь фигурка на доске. Одна из бесчисленного множества других… Однако, при определенных обстоятельствах фигурка, в некотором смысле, имбалансная, а также слабо предсказуемая, но, оказавшись в нужном месте и в нужное время, вполне способная изменить исход всей партии в ту или в иную сторону. Или вообще сломать всю игру, хотя победой для тебя в конечном счете это все равно не станет… Кстати говоря, как минимум два своих шанса поломать мне игру ты уже упустил. — заявила она, добавив затем. — В очередной раз…

— И когда же это, например? — поинтересовался я.

— Во-первых, ты мог отказаться от предложения своего «начальства» и Николая Петровича поработать в США на коллег по политическому процессу. — загибая большой палец, ответила она.

— А во-вторых… — она загнула указательный палец. — На железнодорожном узле тебе определенно стоило выбрать иной вариант действий.

«Выбрать иной вариант…». — отдалось эхом в моей голове.

Не избегать «узла». Не бежать оттуда, словно от чумы, вместо того, чтобы спать в бетонной трубе. Нет! Мне лишь стоило выбрать иной вариант действий…

Она замолчала, молчал и я.

— Но ты, раз за разом, едешь работать в США. И точно так же, раз за разом, на «узле» ты убиваешь инженера, всех тех несчастных в поездах, равно как и солдат из оцепления…

— Раз за разом? — хриплым голосом переспросил я.

— Все верно, да… — кивнула она. — Раз за разом! Ты же не забыл сон втомсвоем детстве?

— Железнодорожный узел, который словно диафильм «крутился» на стене? — мысленно поинтересовался я.

— Железнодорожный узел, да… — согласилась приемная мать. — И это не было вещим сном… Просто один очень коротенький, но такой важный моментик изэтойтвоей жизни. Помнится, ты нашел очень правильную формулировку этому событию…

Положив ложку в вазочку, она защелкала пальцами, вспоминая.

— Память о возможном, да. Очень правильная и отражающая суть формулировка.

— То есть, по-твоему, выходит, будто бы я оказался в некоей петле, раз за разом проживая жизни Дмитрия Николаевича и Кайи? — спросил я.

— Нет, не ты. Мы… Мы оба оказались. Ты и я. Но да, так оно и есть. — ответила она, зачерпывая новую порцию йогурта.

— Ты уже знаешь, что это сделал я? — поинтересовался я у «Жени — играющей в игру».

— Про «узел»-то? — уточнила она.

Я кивнул.

— Неа… — ответила она, легкомысленно махнув рукой с зажатой в ней ложкой, отчего в разные стороны полетели капельки йогурта. — Во всяком случае, пока… Но!

Она подняла указательный палец вверх.

— Это отнюдь не означает, что не знает никто…

Услышав ее слова, мое сердце будто бы сжали в тисках.

Она просто не может быть такой же, как и я. Но в матушке определённо присутствует нечто странное… Не в этой галлюцинации, разумеется, а в неповторимом оригинале…

— А с чего это ты вдруг решил, будто бы все и у всех должно происходить ровно так же, как и у тебя. Думаешь, у Вселенной не бывает иных вариантов? — поинтересовалась она, услышав мои мысли.

— У нее…у тебя существует собственная петля, завязанная только и исключительно наэтоммире? — вслух размышлял я. — Но сама она не знает об этом, я прав?

— Бог его знает. — честно ответила она, зачерпывая очередную порцию йогурта. — Но попробуй заглянуть в прошлое. Там, возможно, найдется нечто, на основании чего будет возможно сделать определенный вывод.

— В чье прошлое? — не понял я.

— Она раз за разом возвращается в тот самый день… — напряженным голосом сообщила мне галлюцинация, добавив с сожалением. — Времени уже не осталось…

— В какой именно день? — тут же поинтересовался я, однако ответа на свой вопрос не получил, а моргнув, иллюзию на диване я уже не увидел.

Закусывать надо, Кайа! — посоветовал самому себе, пялясь на пустой диван. — Но в матушке, и правда, есть нечто этакое…

— С кем это ты там шепчешься, а? — услышал я голос Блумфельтда, заставивший меня обернуться.

Обернуться и…

Едва разглядев выражение его физиономии и не размышляя более ни мгновения, я, дернувшись от внезапного адреналинового выброса, метнулся к выходу из этого помещения…

Это бессмысленно, Кайа, дверь же заперта! Маленькая горничная, помнится, отпирала ее электронным ключом, а затем, когда она вышла, был явственно слышен звук запирающегося замочного механизма… — подумал я, стараясь оббежать Александра по такой траектории, чтобы он меня не перехватил.

Однако, даже до закрытой двери добраться у меня не получилось…

Александр Блумфельтд, с реакцией совершенно несвойственной для человека в состоянии сильного опьянения, совершил резкий рывок, схватив меня за руку, и, словно бы тряпичную куклу, с силой швырнул на пол.

Громко ойкнув оттого, что весьма болезненно ударился плечом об пол, я перевернулся на спину и отполз к бильярдному столу, упершись спиной в его массивную ножку.

Меня сейчас натурально парализовало от ужаса, и, будучи не в силах хотя бы просто пошевелиться, я неотрывно вглядывался в лицо идущего ко мне мужчины…

Александр Блумфельтд, пока я беззаботно болтал с воображаемой матушкой, дошел, кажется, до определенного рода кондиций, и теперь его физиономия стала, без малейшего преувеличения, маской зверя.

Это уже не человек…

Это уже лютый зверь, с напрочь отсутствующими «тормозами» и морально-нравственными ограничениями. Уверен, что профильные специалисты-психиатры, если бы этот Блумфельтд попал в их заботливые руки, написали бы в его медицинской карте нечто вроде: «Маньяк классический».

Впрочем, если рассказанное мне дамой Кристиной в «Госпоже Удаче» о некоторых увлечениях его родного батюшки, любезного Генриха Карловича, — не чистой воды вымысел, а хотя бы на сотую часть правда (доказательства чему я и ищу сегодня в Сетях этого Имения), то я совершенно не удивлен тому, что этот Блумфельтд — психопат-садист. Ибо, как говорится: «Осинка не родит апельсинку»…

Готов поставить свой