Гость из будущего. Том 3 - Владислав Викторович Порошин

старших отрядов. Кто-то слушал песни под гитару, кто-то ел печёную картошку, кто-то целовался, укрывшись за стволами близлежащих сосен, а кто-то просто танцевал. Потому что кипучая молодая энергия требовала праздника и «движухи».

— Не поверишь, несколько лет назад, когда я была в пионерском лагере, стоял точно такой же вечер, — призналась Нонна, пока мы ели одну на двоих печёную картошку, а в пяти метрах от нас Владимир Высоцкий в седьмой раз хрипел, исполняя на гитаре «Коней привередливых». — Только вместо моря у нас была река.

— Сам вспомнил пионерский лагерь, — улыбнулся я.

— И что именно? — захихикала моя любимая актриса. — Я, например, в тот год влюбилась в одного высокого парня, который лучше всех играл в баскетбол.

— А я тоже в лагере играл в баскетбол, — пробурчал я. — И тоже был влюблён в одну девочку со смешными косичками. Правда, теперь не могу ни имени её вспомнить, ни лица. Всё как в тумане. А вот музыка у нас играла другая. Дулунга ними нади, Хафанана, Анана куканела, Шалалала, — неожиданно для себя я напел мотив из далёкого 1978 года, когда она зазвучала из каждого магнитофона в СССР.

— Что у вас играло? — опешила Нонна.

— Да так, какая-то африканская песня, — замялся я. — Одному мальчику папа привёз пластинку из жёлтой жаркой Африки из центральной её части. Пойдём, лучше что-то интересное покажу, — улыбнулся я и, встав с покрывала, потянул Нонну в сторону соснового бора.

— И что там? — заулыбалась она. — Муравьи?

— Здесь, Нонночка, места для поцелуев, — шепнул я, заведя девушку за толстый ствол дерева.

После чего я приобнял свою милую подругу и принялся покрывать поцелуями её прекрасное кукольное личико. Как вдруг за спиной застучали чьи-то шаги. Естественно, тут же пришлось прервать это увлекательное занятие. И я, заскрипев зубами, обернулся. К нам на всех парах подбежал встревоженный Савелий Крамаров.

— Что такое Савка, ты не видишь, что я занят? — прошипел я. — У нас с Нонной внеочередная репетиция.

— Высоцкий с Шукшиным ушли в посёлок, — протараторил он.

Я посмотрел туда, где только что звучала гитара Владимира Семёновича. И там уже пел песни кто-то другой. Благо гитарой уверенно владел почти каждый актёр или актриса.

— Ну и что, Сава? — улыбнулась Нонна.

— Так они оба пьяные, — эмоционально замахал руками Крамаров. — Шукшин сказал, дескать, пошли Володька споём серенаду для поэтессы Беллы Ахмадулиной. Сейчас самое время, пока все спят, ха-ха-ха. А Володя чё? Володьке теперь море по колено.

— Пусть идут и поют, ты-то чего волнуешься? — пробубнил я. — Не к твоей жене петь пошли.

— Так их же в милицию загребут, — всплеснул руками Савелий. — А у нас завтра в Сестрорецке концерт как-никак. И потом ты мне обещал юмористический монолог написать. И что теперь?

— Пусть их куда хотят, туда и забирают, — отмахнулся я. — А монолог я обещал, я напишу.

— Сава, ты зря волнуешься, всё будет хорошо, — мягким нежным голосом произнесла Нонна.

— Ну как знаете, — тяжело вздохнул Крамаров. — И чё я, в самом деле, волнуюсь? Володька и не из таких передряг выкручивался. Ха-ха-ха. Эй, отойди! — актёр вдруг увидел, как Валентину Титову кто-то приглашает на «медлячок». — Это я с ней сегодня танцую! — крикнул он и побежал в сторону импровизированной танцевальной площадки на песке.

Я снова посмотрел в огромные глаза Нонны, потянулся губами к её милому лицу. И тут за моей спиной послышался стук новых чьих-то шагов. И я снова обернулся назад. На этот раз к нам широким быстрым шагом подошёл Лев Прыгунов.

— Феллини, можно на два слова? — спросил он.

— Лёва, вы с Крамаровым сговорились что ли? — прошипел я. — У нас с Нонной репетиция второй серии детектива. Ладно, что хотел-то?

— Мне бы тет-а-тет, конфиденциально, — буркнул Прыгунов.

— У меня от Нонночки тайн нет, — сказал я, приобняв свою дорогую подругу.

— Мне всё вчерашнее происшествие покоя не даёт, когда мы Люду от бандитов спасли, — сказал Лева, и я чуть на попу не присел.

— Как от бандитов⁈ — вспыхнула Нонна. — Она же купаться ходила⁈ А ещё говоришь, что у тебя нет от меня тайн! — громко прошептала она мне. — В кого ты был влюблён в пионерском лагере? В какие такие косички? Молчишь? Вот и целуйся здесь с Лёвкой, а я пошла!

Нонна резко вырвалась из моих объятий, и стремительно пошагал к ребятам и девчатам, которые в данный момент слушали чью-то гитару. Кончено, первая мысль была — догнать девушку, остановить, извиниться и рассказать, как всё было на самом деле вчера. Но вторая, более рациональная идея мне подсказала, что лучше взять паузу, всем выдохнуть, успокоиться и уже тогда просить прощение.

— Ладно, что хотел-то? — проворчал я.

— Тебе не показалось вчера странным, как мы бежали на помощь? Как будто нас кто-то гнал.

— Мозг в минуту опасности работает максимально быстро, — ответил я, не выпуская Нонну из виду. — Меня как-то раз чуть машина не сбила, как увернулся, до сих пор не пойму. В жизни и не такое бывает. И это всё, о чём ты хотел поговорить?

— Не совсем, — замялся Прыгунов. — Я сегодня внимательно посмотрел наш детектив и меня сейчас просто распирает изнутри от желания спросить: а как ты относишься к Советской власти? Ведь кино-то наше не совсем советское.

— К тому, что власть советов сделала хорошо — отношусь хорошо. К тому, что сделала плохо — не одобряю, — ответил я расплывчато, отлично зная историю Льва Прыгунова, что он из семьи священника, и что его деда в 1918 году расстреляли большевики. — Не в этом дело, Лёва?

— А в чём? — с вызовом спросил актёр.

— Мы с тобой вчера играли в волейбол, а сегодня в футбол. Как ты относишься к футбольным и волейбольным правилам игры?

— Правила как правила, нормально отношусь, — пролепетал он.

— Вот и для меня Советская власть — это правила игры, — пояснил я свою мысль. — Ещё недавно могли посадить за любую мелочь. Пройдёт время, и эти правила поменяются, многое разрешат. Потом пройдёт ещё сколько-то времени, и многое обратно станут запрещать. Так