Красный май - Андрей Анатольевич Посняков

Именно в эти дни Жан-Клод неожиданно предложил Сержу выступить в Сорбонне, рассказать про Комитеты. Сергей попытался отказаться, сославшись на плохое знание языка, но тут уж наехали всей компанией: мол, если что, поможем! К тому же и Аньез была только «за», и уже посматривала на своего нового дружка благоговейно-восхищенно – как на молодого Ульянова-Ленина или на Троцкого. Вот уж в подобной славе Сергей Соколов явно не нуждался, однако, в Сорбонну пришлось пойти. Прямо, можно сказать – повели насильно.

Все туда же, на улицу Школ, в здание одного из факультетов, где уже появились аудитория имени Че Гевары, плакаты „Запрещается запрещать!“ и „Кури что хочешь – хоть травку“. Стоявшие в холле статуи Пастера и Гюго покрыли красными флагами, во дворе играла рок-группа.

Никаких занятий, естественно, не было. Собравшиеся в аудиториях студенты азартно спорил: что делать дальше. Говорили, что Даниэль Кон-Бендит призвал к революции, но что это означало в его понимании, так и не разъяснил.

– Ну, вот! – войдя в одну из аудиторий, бородатый Жан-Клод торжественно представил Сержа. – Тот самый парень, о котором я говорил. Умный, как черт! Правда, по-французски не очень…

– Да пусть говорит. Мы поймем!

– Ого! Кажется, я видел его на баррикадах… И не один раз! Здорово, брат!

Кто-то полез к Сергею с объятиями, да и вообще – приняли его восторженно. Как и идею!

Соколов поначалу конфузился, чувствуя себя Владимиром Ильичом– «Есть такая партия!» – но вскоре привык, и даже пытался сдерживать не раз возникавшие аплодисменты. Оратор, блин!

Все, что Сергей предложил, в общем-то, было не ново. Просто все текущие дела нужно было решать самими, как делали советы рабочих и крестьянских депутатов.

– Не скажу про весь город, но вот Сорбонной нынче никто не управляет. Да что там Сорбонной – всем Латинским кварталом, от Сен-Жермена до Монпарнаса, да. Но, кто-то же должен заниматься хозяйством! Вот я и предлагаю – специальные комитеты организовать…

Тут же комитеты и выбрали. Снабжения, медицинской помощи, информационный… Даже решили восстановить работу столовых, спален, даже детских яслей. Избрали и самый главный – Оккупационный (да, да, так и назвали!) комитет, управляющий всем университетом, куда и выбрали пятнадцать человек самых-самых… Слава Богу, у Сержа оказался самоотвод – он-то ведь в Сорбонне не учился.

Правда, присутствующие в аудиториях анархисты потребовали менять состав Комитета каждый день (!!!) чтобы не было его «бюрократического перерождения». Что и было принято единогласно.

Почти с той же речью Сергей выступил и в театре «Одеон», где к студентам присоединилась вся интеллигенция Парижа. Даже Сартр пришел! Кстати, единственный, кого беспрепятственно пускали в революционно-студенческую Сорбонну! Серж с ним говорил, но недолго и о чем конкретно – не помнил.

Его самого, а так же Аньез, Аннет и Патрика избрали в состав революционного сельскохозяйственного комитета. Необходимо было помочь крестьянам в посадке картофеля – организовать «на картошку» студентов. Никто не отказывался, тем более, «комитетчики» поехали и сами. На темно-голубом «Ситроене» Аньез. Кроме того, Комитет по транспорту еще предоставил автобусы – рейсовые зеленые «Рено» с открытой задней площадкой. Их, правда, подновили, подкрасили, украсили революционными лозунгами – Le patron a besoin de toi, tun’as pas besoin de lui. Ты нужен шефу, а он тебе – нет.

Студенты, наконец, поняли, что не только в Сорбонне, но и во всем Париже, в котором они фактически взяли власть, именно они теперь отвечают за все! За порядок и безопасность, за больницы, детские сады и школы, за снабжение и за цены на продукты и товары первого спроса. Все – даже анархисты – понимали, что хаос – путь к поражению.

В конце мая во Франции бастовало более десяти миллионов человек! Не работал парламент. Как в России, в семнадцатом году, во времена «двоевластия», власть валялась на улице. Поднять её попытались студенты. Коммунисты же выступили против, компартия вынуждала своих членов не ходить на манифестации, успокоиться, подождать… Французские коммунисты успешно встроились в истеблишмент – чего уж было ждать?

Однако, студенты делали все, что могли, уж как выходило, и временами получалось очень даже ничего! Хотя бы в том же сельском хозяйстве. Изгнав посредников, Комитет снизил розничные цены. Литр молока стал стоить пятьдесят сантимов вместо восьмидесяти, а килограмм картофеля – двенадцать вместо семидесяти! Среди нуждающихся семей распределили продовольственные купоны. Энергетики обещали обеспечить бесперебойное снабжение молочных ферм электричеством, Комитет по транспорту организовали регулярную доставку кормов и горючего. В общем, работы хватало всем.

Почтив все больницы перешли на самоуправление, избрав комитеты врачей, медсестер и санитаров. Даже появился революционный комитет пациентов! Начиная со второй половины мая шестьдесят восьмого года на какое-то время практически все сферы жизни перешли под контроль «революционеров».

Управляться со всем этим было очень даже нелегко! Одно дело кричать лозунги, и совсем другое – управлять хозяйством. Не так гладко все складывалось, не хватало умений, опыта, да еще нельзя было сбрасывать со счетов саботаж.

Все это неспокойное время Сергей жил с Аньзез, все больше понимая, что серые глаза этой девчонки просто свели его с ума. Да что там свели – сводят! И с каждым днем – все больше и больше. Нет, просто так он сейчас не мог уйти, даже если б вдруг и появилась такая возможность. Хотя б месяц еще… Немножко помочь друзьям, уговорить – если удастся – Агнессу… Там мать конечно же… Ах, если просто б туда-обратно… как вот было недавно совсем. Перескочить… заглянуть к матери…

Кроме одежды и обуви, у Сержа оставался еще ключи да смартфон – давно уже разрядившийся. Как когда-то у Аньез… Правда, та сказала, что телефон у нее украли. Пока тот еще работал. Ну, так запаролен был… Что с ним стало? Да, верно, выкинули. Кому здесь нужна сия непонятная вещь?

Подумав, молодой человек все же решил при случае обязательно подать весточку: просто написать записку, сунуть в конверт – и забросить на крышу. Так и сделал – написал для матери письмо, мол, пришлось срочно уехать… по романтической причине, зачем же еще? Надписал адрес, положил в карман куртки… Теперь можно было ждать подходящий момент. Когда вдруг появится туман, громыхнет гром средь ясного неба, когда покажется нарисованный голубой дельфин… Пока что не показывался, да и не до того стало: Сергей вдруг узнал, что у Аньез имеется богатый покровитель. Нет, не из прошлых времен, а именно сейчас, так сказать – действующий.

Оно конечно, девушка прошлую свою сексуальную жизнь от Сергея не скрывала, являясь в этом вопросе на