Дядя самых честных правил 11 - Александр Горбов

и в пяти шагах мы увидели двух испанских вояк, прижавших к стене молодую женщину. Крестьянку, судя по одежде, с искажённым страхом лицом и блестящими влажными дорожками на щеках.

— Шта⁈

Вояки обернулись, щурясь от света, но не выпуская свою жертву.

— Сеньоры, — Киж шагнул вперёд, — мне кажется, что вы неучтиво обращаетесь с дамой.

— Проваливай! — грубо гаркнул нам в ответ один из них.

Я добавил эфира в «светлячка», заставив вояк прищуриться от яркого света. Их фигуры показались мне больше комичными, чем опасными. Один, низкий и тощий, с трудом стоял на ногах, цепляясь рукой за стену. Другой, с круглым полным лицом и огромным пузом, наоборот, держался бодрячком, но глаза были совершенно пьяными.

— Проваливайте, я сказал! Или мы вас уре… арестуем!

Толстяк попытался махнуть в нашу сторону рукой и чуть не выпустил женщину.

— Плохая, очень плохая идея, — осклабился Киж и опустил руку на эфес палаша.

— Держи её, — толстяк толкнул бедняжку своему товарищу, едва не упавшему от привалившего «счастья», и развернулся к нам всей тушей. — Так-так, кто тут у нас? Местные дворянчики! Да ещё и со шпажонками. Ой-ой, боюсь-боюсь!

Он расхохотался и пузо заколыхалось огромным шаром.

— Вашими «иголками» только в зубах ковыряться! — он выставил руки перед собой, словно схватив невидимый мячик. — Ничего, сейчас я преподам вам урок почтения к офицерам.

Я почувствовал, как в толстяке пробуждается Талант. Маленький и слабый, едва способный метнуть примитивный всполох. Но, судя по выражению лица, толстяк считал себя невесть каким магом и собирался нам продемонстрировать боевое заклятие.

Как только горячий эфир потёк между его ладоней, я отстранил Кижа, обнажил шпагу и сделал шаг вперёд.

— Полагаю, — я указал остриём клинка на сплетающееся заклятие, — это должен быть огненный всполох? Слишком медленно, сеньор офицер, эдак я умру от старости, пока вы закончите.

Он нервно дёрнул щекой, попытался ускорить формирование всполоха. Да уж, это не боевой гранд, и даже не идальго, а обычный бездарь, каких и набирают в линейную пехоту. Смог удержать щит и прикрыл хоть себя во время вражеского залпа? Уже молодец. Кинул всполох в противника — настоящий герой. А вот спеси в таких слабых Талантах частенько выше крыши, причём они её демонстрируют только тем, кто не умеет обращаться с магией.

У толстяка всё-таки начал получаться оформленный всполох. Может быть, в трезвом виде у него и вышло быстрее, но сейчас я мог бы его трижды заколоть, прежде чем он закончил. Но после встречи с маркизом у меня было слишком хорошее настроение и заниматься смертоубийством не хотелось совершенно. Вместо этого я резко взмахнул шпагой и остриём нарисовал в воздухе символ «Z».

Одни считают его самым простым Знаком деланной магии. Другие — самой простой Печатью. Третьи доказывают, что он ни то и ни другое, а должен рассматриваться как особая фигура. Но как бы ни спорили учёные мужи о его классификации, он неизменно работает столетие за столетием — развеивает Знаки, Печати и заклятия Талантов. Только эфира в него нужно вложить раза в два больше, чем ушло на разрушаемую структуру. Ну и расстояние должно быть совсем небольшим, меньше, чем величина самой фигуры.

Ни с тем, ни с другим проблем не возникло. Эфирной «пряжи» у меня было вдоволь, а шпага нарисовала «Z» прямо перед толстяком. Символ на мгновение ярко вспыхнул, а по эфиру прокатилась очищающая волна. Почти сформированный всполох не выдержал и расплескался горячим эфиром во все стороны. Большей частью на своего создателя, попав на лицо и торчащее пузо.

— А-а-а-а!

Судорожно стряхиваясь, толстяк заметался туда-сюда, вереща и срываясь на писк.

Женщина, прижатая к стене вторым воякой, наблюдала за этой сценкой широко распахнутыми глазами.

— Это он! — вскрикнула она. — Он! Чёрный лис! Сеньор Зорро!

На её лице появилась решимость, и она со всей силы оттолкнула своего мучителя. Тот отлетел в сторону, споткнулся и упал навзничь. А женщина кинулась ко мне.

— Сеньор Зорро! — она схватила меня за руку. — Спасибо! Спасибо! Я всем расскажу, что вы вернулись!

И бросилась прочь из переулка, быстро исчезнув в темноте.

— Что? — Киж закашлялся. — Как она вас назвала?

— Не знаю, — я пожал плечами. — Может, привиделось что-то. Давай закончим с этими сеньорами и уберёмся отсюда.

Киж вопросительно глянул на меня и провёл ладонью по горлу.

— Обойдёмся без крайних мер.

Не убирая шпагу, я двинулся вперёд. Толстяк уже перестал визжать и тёр ладонями лицо, пытаясь убрать остатки эфира. Но это не помешало ему увидеть обнажённый клинок.

— Нет, сеньор! Нет! — он вскинул руки. — Сеньор, не надо меня убивать! Даю слово, я больше не буду так делать! Бесы попутали, это всё бесы!

— Кого ждём? — я указал шпагой на торчащее пузо. — Мальчика или девочку?

— Что⁈ Я не… — толстяк несколько раз моргнул, пытаясь вникнуть в мои слова. — А! Сеньор шутит! — он залился угодливым смехом. — Очень смешно, сеньор!

Его товарищ так и не поднялся. Как упал на землю, так и остался лежать. Я уж было подумал, что он ударился головой и помер, но услышал тихое похрапывание. Вот уж действительно бог бережёт пьяных и убогих.

— Отпустите меня, сеньор! — принялся канючить толстяк. — Не надо меня убивать, прошу. У меня осталась старушка-мать, для которой я единственный кормилец и утешение в старости.

— Это она научила тебя нападать на женщин в тёмных переулках?

— Бесы! Я же говорю — бесы попутали! Обещаю: завтра же пойду в церковь и исповедуюсь во всём!

— Ну, если так, — я усмехнулся, — то тебя стоит отпустить.

— Да, сеньор! — он часто закивал, тряся двойным подбородком.

— Но чтобы ты не забыл о своём обещании, я оставлю тебе маленькое напоминание.

Резко взмахнув шпагой, я нарисовал на пузе толстяка символ «Z».

— А-а-а!

Он вскрикнул, схватился за живот и свалился на землю. Завывая и что-то бормоча по-испански, он скорчился, поджав ноги.

— Эк вы его, Константин Платонович, — уважительно протянул Киж. — С такой раной он долго мучиться будет.

— Дмитрий Иванович, не считай меня садистом. Там всего лишь царапина на коже.

— А чего он так орёт, — Киж искренне удивился, — будто вы ему кишки выпустили?

— Можешь спросить, если хочешь. — Я кинул шпагу