Техника игры в блинчики - И. А. Намор

я? Британский аристократ и шпион или русский профессор? Кто больше? Хрен его знает… Да и не до того сейчас. Главное – свалить отсюда как можно быстрее. Тем более что до точки рандеву – не более получаса езды. Лишь бы с машиной ничего не случилось. Кстати, раз товарищ Фридлянд так хочет попасть на фронт, отчего бы ему не помочь?»

– Михаил, неужели вас, сугубо штатского человека, должны волновать приказы каких-то солдафонов? Тем более что вы – журналист, а значит – по определению некомбатант, как, впрочем, и я. И почему бы двум благородным донам не помочь друг другу?

«М-мать, и кто за язык тянул? – видя недоуменный взгляд Кольцова, поздно спохватился Матвеев. – Само сорвалось, никто не заставлял. Впрочем, сойдет за местную идиому… – и тут же мозг пробило. – Мля… Неужели похмелье все-таки догнало? Стругацкие если и родились уже, то еще дети! М-да…»

Наконец вслух пояснил:

– Я имею в виду, что у меня есть автомобиль, а у вас – возможность выбраться из этого гостеприимного дома. Не хотите соединить усилия? Создать, так сказать, товарищество на паях?

– Но как я могу помочь… – до Кольцова, раздосадованного, что его проигнорировали, столь простая мысль дошла не сразу.

– Очень просто, с вашей помощью мы садимся в мой автомобиль и едем к полевому командному пункту. Думаю, что вас никто не остановит здесь, да и оттуда не выгонит – раз уж приехали.

Что Кольцов говорил начальнику охраны, как аргументировал необходимость выпустить британского журналиста на автомобиле за пределы охраняемой территории, Степан не узнал. Минут через пятнадцать товарищ Михаил уже стоял во дворе перед «фордом» Гринвуда. Раскрасневшийся, со сбитым набок узлом галстука и растрепанной прической, он тяжело дышал, но по его довольному виду можно было понять, что первая часть задуманного действия удалась.

– Разрешение получено, Майкл, можно ехать, – Кольцов нервно поправил очки.

– В смысле? – притворное недоумение Матвеева, естественно, наслоилось на самое настоящее, непритворное удивление. – Так и поедем? Вдвоем и без охраны?

– Под мою ответственность. Бойцов не хватает, и выделить нам хоть одного сопровождающего не могут. Все на передовой, – жажда оказаться в центре происходящих событий и урвать свой кусок славы перевесила природную осторожность специального корреспондента «Правды».

– Тогда подождите еще минут пять, – сказал Степан, подумав: «А здесь дополнительный штришок не помешает…», – я отнесу из машины свои вещи в комнату. Вчера как-то не с руки было, да и забыл в суматохе. Вашего терпения хватит на пять минут? – улыбка, с которой произносилась эта фраза, должна была рассеять последние подозрения.

– Но только пять минут! Не больше! – шутливо погрозил пальцем Кольцов. – А то знаю я вас, аристократов. Медленнее собираются только женщины. Засекаю время, – с этими словами он достал из внутреннего кармана серебряную «луковицу» часов и демонстративно щелкнул ногтем по крышке.

– Слушаюсь, товарищ комиссар! – с уморительной гримасой и ужасным акцентом сказал по-русски Матвеев и трусцой припустил к дому, прихватив из машины чемоданы.

«Вещи? Да хрен с ними! Дело наживное. Блокноты распихаю по карманам, минимум необходимого положу в портфель. Он подозрения вызвать не должен… – Степан быстро перебирал содержимое чемоданов. – Главное, выбраться отсюда как можно быстрее, пока ориентировка из Мадрида не дошла до местных чекистов. Ну вроде все. Если что и забыто, то значит, оно и не нужно. С Богом!»

Чувство легкой эйфории, подступившее от осознания близости развязки, не обманывало Матвеева. Контролировать такие проявления разума он умел еще в той жизни – иначе результат мог стать противоположным задуманному. Не поддаваться иллюзии легкодостижимого успеха – залог успеха реального.

Ворота распахнулись, и вот уже «форд», гремя подвеской по неровностям пыльного проселка, удаляется от окраины Пелабраво. Сидящий рядом Кольцов что-то возбужденно рассказывает, жестикулирует, смеется. Эйфория захватила и его.

«Пусть. Сейчас он занят самим собой. Предвкушением будущего торжества, сладостью мелкой мести тупым солдафонам. По сторонам не смотрит – тем лучше», – Степан не вслушивался в бесконечный монолог звезды советской журналистики, лишь изредка вставляя интонированные междометия, подстегивая бесконечный поток слов. Но и фонтану иногда стоит отдохнуть. Кольцов, похоже, выговорился, и устало замолчал.

«Все. Нас уже не видно из деревни. Вот теперь – пора!»

Матвеев свернул на обочину, поставил машину на нейтральную передачу и дернул рычаг стояночного тормоза. Его спутник удивленно поднял брови. Предупреждая расспросы и выразив гримасой крайнюю озабоченность, Степан сказал:

– Михаил, будьте другом, взгляните на колеса со своей стороны! По-моему, одно спускает. Не хотелось бы, столь близко от цели, стереть покрышку до обода… Новой-то не найдешь!

Кольцов с готовностью обернулся и открыл дверь, разглядывая состояние колес. Резкий, но дозированный удар по затылку отправил его в бессознательное состояние. Ухватив журналиста за поясной ремень, Матвеев придержал обмякшее тело, не давая вывалиться на дорогу.

«Да, не видел ты этого фильма про шпионов, Михаил Ефимович, и, пожалуй, уже не увидишь… Даже если доживешь… Что вряд ли…»

Обыскав, по внезапному наитию, бесчувственного коллегу, Степан с удивлением обнаружил во внутреннем кармане пиджака Михаила маленький «маузер» с вычурными перламутровыми накладками на рукояти.

«Ну, теперь ему и застрелиться будет не из чего, когда компетентные товарищи начнут расспрашивать, – подумал Степан, забирая компактный пистолет. Удивительно, но ни злорадства, ни удовлетворения от сделанного Матвеев не испытывал. Только холодное осознание необходимости. – Так, теперь аккуратно складываем тело на обочину. Связывать, думаю, не обязательно. Очнется – дорогу найдет».

Артиллерийская канонада между тем прекратилась, лишь редкие, приглушенные расстоянием выстрелы отдельных орудий говорили о том, что где-то неподалеку идет война. Но внимание Степана привлек иной звук – басовитое гудение авиационных двигателей. Обернувшись, он разглядел высоко в небе десяток медленно увеличивающихся точек, шедших со стороны Саламанки.

Тональность звука вдруг изменилась. Точки, превратившись в различимые, пусть и с трудом, силуэты самолетов, перешли из горизонтального полета в пологое пикирование на цель, невидимую за линией всхолмленного горизонта. Захлопали частые выстрелы зениток, смешиваясь с взрывами падающих бомб. Зрелище воздушного налета притягивало внимание, практически завораживало…

Самолеты пошли на второй заход и только тогда, с трудом оторвавшись от развернувшегося в небе действа, Матвеев сел за руль и, выжимая из старого двигателя максимальную мощность, рванул в сторону Кальварассо-де-Аррива.

Глава 4

Bloody Christmas in Salamanca

1. Ольга Ремизова, Торо, Испанская республика, 24 декабря 1936 года

На дорогах было неспокойно. Фронт все еще не установился, да и политическая ситуация в Испании, казалось, достигла высшей точки напряжения.

«Точки кипения она достигла, вот чего!»

Гражданская война на то и гражданская, что ненависть ослепляет разум и отменяет культурную традицию, домашнее воспитание и свойственную людям