Я великий друид которому 400 лет! Том 8 - Дмитрий Дорничев

— Я принёс её с собой и достаточно беглого взгляда, чтобы понять, что её писали три разных человека.

Ко мне подошёл секретарь с подносом, на который я уложил старую толстенную книгу. Судья надела перчатки и, взяв переданную книгу, кратко осмотрела.

— Подтверждаю, и это видно по состоянию страниц. Книгу перешивали минимум три раза, — судья вернула книгу на поднос, и мне её возвратили.

— Ваша честь, Нина Константиновна могла купить её и дописать, — вмешался юрист.

— А ещё книгу могли подбросить, принести птицы или подарили рептилоиды, — хмыкнул я. — Можно что угодно предположить.

— Также не доказано, что в книге нет рецептов. Вы не представили её для экспертизы, — добавил мужчина.

— Экспертизы кем? — поинтересовался я у юриста. — У вас есть лицензированные знахари?

— Нет. Но есть медицинские организации…

— Которые ничего не понимают в знахарстве, — хмыкнул я. — Но это больше похоже на попытку украсть народные знания.

— Именно что народные! А ты всё себе присвоил! — воскликнула Татьяна.

— Как это? Я что, запрещаю другим знахарям пользоваться народными средствами? Нет? Тогда в чём смысл обвинения?

— Истец, попрошу успокоиться, — громко сказала судья и продолжила, когда всё внимание было сосредоточено лишь на ней одной. — У вас есть доказательства, что именно с помощью этой книги ответчик занимается коммерческой деятельностью?

— Мы вам предоставили выписки, — сказал юрист.

— Да. И я там не вижу пояснений. К тому же, насколько знаю, Иван Олегович занимался продажей клубники. Очень вкусной, кстати. И да, я слышала про лечение от рака. Но где доказательства?

— Если дадите на это санкции, то будут, — ответил юрист.

— Значит, ничего нет.

— Также я хочу добавить, — вмешался я, — что истец ни разу не приезжала к бабе Нине в гости. Как и её дочь Татьяна Семёновна. Я их увидел уже после смерти бабули.

— Он врёт, — возразила женщина бульдог.

— У меня вон сколько свидетелей, — я кивнул себе за плечо.

— Хм… Свидетель… — судья имела список свидетелей с пояснением, кто и что. И вызвали соседку бабули.

— Ни разу! Вот вам крест! Нинке мы, деревенские, помогали с хозяйством. Мужики забор чинили в благодарность за лечение, землю копали, с огородом помогали и всё остальное. А Гали, дочери Нинки, мы лет тридцать, а то и все сорок не видели. А внучку Евгению и тем более правнучку мы отродясь не видели. Собственно, как и их мужиков.

— Она тоже врёт!

— Мы все врём, что ли? — крикнул кто-то из зала, и затем каждый подтвердил, что не видели их в селе. Женщина-бульдог аж побагровела от злости.

— Ваша честь, — заговорил я и указал на Евгению Петровну. — Здесь имеет место обычная жадность. Родня погибшей, причём после ссоры бабы Нины с ними же, узнала, что ученик бабы Нины разбогател, и захотели поживиться за чужой счёт. Поэтому прошу уже закончить это дело.

— Истец, есть возражения по существу?

— Да! Это всё сговор, он купил этих людей! — бульдог указала на свидетелей. — Мы неоднократно были у бабули, очень любили её, и Таня хотела учиться у неё!

— А есть доказательства? Совместные фотографии? — крикнула Оля. Она сидела рядом с отцом.

— Собственно, да. Есть совместные фотографии? — спросила судья, и бульдог опешила. — Нет?

— Хочу добавить, — сказал я, так как истец зависла и ничего не ответила. — Татьяну я впервые увидел, когда она приехала продавать дом. Тогда же я и узнал о гибели бабули Нины. А так как я жил и учился у бабули, то меня попросили выселиться.

— Выходит, сразу после гибели Нины Константиновны они решили продать её дом? Даже не успев вступить в права наследства?.. — уточнила судья.

— Объявление о продаже всё ещё висит, можно посмотреть дату, — сказала Оля, ну и назвала дату, а потом назвала дату похорон бабули Нины. А именно шестого августа две тысячи двадцать шестого года.

— Добавлю, что я показал Татьяне дом и она сама указала, что я могу забрать. А это травы, коренья, настойки и прочее относящееся к ремеслу. Книга была в числе отданного, — сказал я.

— Он обманул меня и заболтал, — возразила девушка.

— Я всё видела! Видела, как он при этой девке выносил вещи! — соседка замахала рукой, и ей позволили выступить. А потом и мой отец выступил, так как помогал перевезти вещи.

— Мне всё понятно, — подытожила судья и, ударив молотком, громко заявила. — Исковые требования Гороховой Евгении Павловны — ОСТАВИТЬ БЕЗ УДОВЛЕТВОРЕНИЯ. Решение может быть обжаловано в апелляционном порядке в течение месяца.

— Мы обжалуем. До Верховного суда дойдём! — напыжилась бульдог.

На этом суд и завершился. Мы поехали на ферму, где Любава уже готовила пир горой. Заранее начала, будучи уверенной, что я выиграю дело.

Я, конечно, тоже был уверен, но ожидал пакостей от моих врагов. Но нет, судья оказалась, на удивление, лояльной, а их юрист был средней паршивости. Сэкономили, наверное.

Мы на большом автобусе приехали к ферме, и врата сами отворились, заставляя людей-свидетелей ахать и охать. Слева стены из шиповника, над которой возвышались крыши домов. Справа тоже шиповник, а также крыши санатория и дома для рабочих. Ну и немного санатория было видно.

А проехав дальше, люди увидели сугробы, островки зелени, и чем ближе к центральной ферме, тем меньше было снега и больше зелени. Ну и деревья, которые окружали центральную ферму. Они всё ещё зелёные, сильные и красивые.

Но стоило нам проехать ворота центральной фермы, как все рты пораскрывали, попав в самое настоящее лето… Что ж, сегодня мы гуляем!

Глава 8

— Ва-а-а-а-ай! Ты самая, вот самая-пресамая красивая киса! — Оля, повалив Яшу, гладила и чесала её брюшко. Ягуарша же наслаждалась вниманием и подачками со стола.

Яша, конечно, не всё что ей давали ела, но для неё важен сам факт, что она выпросила еду. А то, что не ела кошка, съедали волки. Они сидели рядом с видом грозных стражей. Ну а еда была «платой за охрану»,

— Пи. Уродливая усатая дрянь, — ворчала Лариса, сидевшая на столе и лакомившаяся едой из