"Современная зарубежная фантастика-2". Компиляция. Книги 1-24 - Дженн Лайонс

Столько южан заперты в кошмарной ловушке неизвестности, не зная, погибли ли их близкие, а неизвестность мучает больше, чем горе. Найдя тела, они хотя бы смогут их оплакать.

А потом тела нужно очистить, это важный похоронный ритуал на юге. В мирные времена похороны в Тикани занимали целый день. Толпы скорбящих, иногда включая нанятых плакальщиц, которые распаляли остальных (если семья усопшего могла себе такое позволить), рыдали и завывали, следуя за гробом по городу к тщательно подготовленному фамильному склепу. Души умерших нужно правильным образом поместить в могилу, чтобы они покоились с миром, а не бродили, преследуя живых. В дальнейшем требовалось регулярно делать подношения, сжигая бумажные предметы и благовония, чтобы задобрить духов из потустороннего мира.

Теперь Рин имела представление, как выглядит потусторонний мир. Она знала, что это не милый параллельный городок, населенный призраками, в котором сожженные бумажные подношения превращаются в истинные сокровища. Но все же постыдно бросать тело родного человека вот так гнить в открытой могиле.

Она отбросила почти все традиции провинции Петух. Утратила диалект и дурные манеры. С первого курса в Академии одевалась и разговаривала, как синегардская элита. Отвергла южные суеверия и не собиралась сейчас притворяться, что это не так.

Но смерть священна. Смерть требует к себе уважения.

Лицо Катая позеленело, как будто его вот-вот стошнит.

Рин потянулась за его лопатой.

– Тебе необязательно оставаться, если тяжело. Это не твой народ.

– Мы связаны. – Он забрал у Рин лопату и устало и болезненно улыбнулся. – Твоя боль всегда будет и моей.

И они начали копать вместе.

Это было нетрудно. Мугенцы закидали убитых тонким слоем земли, едва прикрыв спутанную груду рук и ног. Как только Рин отбросила достаточно земли, чтобы обнажить верхний слой тел, она остановилась и двинулась дальше, не трудясь разгрести уже размякшие, разлагающиеся тела.

– На севере мы сжигаем покойников, – сказал Катай через час. Он стер со лба пот, оставив грязные разводы. – Так чище.

– А мы примитивны, – отозвалась Рин. – И что?

У нее не было сил на оправдания. Захоронение в земле – самый древний ритуал на юге. Жители провинции Петух вышли из земли, их тела и души принадлежат земле предков, отмеченной и унаследованной многими поколениями, еще с тех времен, когда только началась история провинции. И что с того, если эти традиции превратили их в отбросы империи с кожей цвета глины? Земля останется всегда, земля не прощает. Земля восстанет и поглотит всех захватчиков.

– Половину тел невозможно будет опознать, – сказал Катай. – Они слишком разложились, ты только посмотри…

– Осталась одежда. Украшения. Волосы. Зубы. Их опознают.

И они продолжали копать. И сколько бы лиц ни открывали, неглубокая могила, казалось, тянулась бесконечно.

– Ты ищешь кого-то конкретного? – через некоторое время спросил Катай.

– Нет.

И она не соврала. На мгновение она подумывала поискать учителя Фейрика. Пыталась вспомнить приметы, по которым его можно опознать. Он был среднего роста и сложения. Она могла бы поискать его по бороде, но в Тикани сотни стариков носили подобные бороды. Его одежда всегда была неприметной, возможно, в кармане у него завалялась игральная кость на удачу, но Рин не могла и думать о том, чтобы пройтись вдоль рядов, шаря в карманах каждого бородатого трупа в попытке опознать умершего.

Она никогда больше не увидит учителя Фейрика. Она давно это поняла.

Через несколько часов Рин приказала остановиться. Они копали уже больше трех часов. Солнце опустилось к горизонту, и вскоре станет слишком темно, чтобы разглядеть, куда входит лопата – в почву или в плоть.

– Пошли обратно, – прохрипела Рин. Ей отчаянно хотелось глотнуть воды. – Вернемся завтра, когда взойдет солнце.

– Стойте! – окликнул их солдат, стоящий чуть дальше. – Тут кто-то шевелится.

Поначалу Рин приняла едва заметное движение за обман зрения, блики света на закопанном металле, а может, какой-то одинокий стервятник ковырял труп. Потом она подошла ближе и увидела руку – костлявую ладонь, продирающуюся сквозь щель в груде тел, слегка покачиваясь.

Солдаты поспешили оттащить трупы. Когда шесть тел отволоки в сторону, показался обладатель руки – тощий, кашляющий парнишка, весь покрытый запекшейся кровью.

Когда его вытащили из могилы, он был в сознании и ошеломленно вытаращился на солдат. А потом его глаза закрылись, голова упала набок.

Рин отправила в город гонца за лекарем. Тем временем они уложили мальчишку на траву и как могли стерли водой из фляжек кровь и засохшую грязь с его кожи. Рин осмотрела грудь паренька – она была покрыта кровью и синяками, а кожа бледная, но ритмично поднималась и опадала.

Когда прибывший лекарь отмыл мальчика спиртом, оказалось, что рана, откуда натекла кровь, не так уж глубока – всего лишь порез в левом плече, глубиной с палец. Достаточно, чтобы потерять сознание, но не смертельно. Грязь сыграла роль повязки, перекрыв поток крови, иначе бы он умер.

– Держите его крепче, – велел лекарь.

Он открыл бутылку рисового вина и вылил на рану.

Мальчик дернулся и очнулся, зашипев от боли. Его глаза открылись и остановились на Рин.

– Ты цел, – сказала она, не позволяя ему подняться. – Ты жив. Крепись.

Его глаза выкатились из орбит. Под сомкнутыми челюстями запульсировала вена, мальчик извивался и дергался, но ни разу не крикнул.

Он вряд ли прожил здесь больше нескольких дней. Он погиб бы от отсутствия воды и заражения. А значит, поля смерти совсем свежие. Мугенцы убили этих людей за несколько дней до прибытия армии южан.

Рин задумалась о том, что это означает.

Зачем устраивать массовую резню накануне прихода армии?

Чтобы придать победе Рин оттенок горечи? Впрыснуть толику яда в армию, которую им не суждено победить? Оставить последнее жестокое послание?

Нет. Боги, умоляю, только не это!

Но она не могла придумать иного рационального объяснения. Когда глаза мальчика закатились, кровь прилила к ее вискам. Она боялась встать, потому что тоже могла грохнуться в обморок.

«Это сделала ты, – обвиняло поле смерти. – Ты заставила нас их убить. Мы оставили бы горожан в покое, если бы не явилась ты, так что это твоя вина».

Рин отправила солдат в город, а сама осталась, дожидаясь захода солнца. Ей нужно было побыть несколько минут в тишине. Побыть наедине с могилами.

– Здесь больше нет живых, – сказал Катай. – Пошли.

– Ты иди, – ответила Рин. – Я догоню.

Он сделал несколько шагов и остановился:

– И от этого тебе полегчает?

Он не стал уточнять, но Рин поняла, о чем он спрашивает.

– Даже не предлагай.

– Но я готов, – напирал он. – Так будет легче.

Рин не могла этого отрицать. Катай понимал, что она не станет признавать это вслух,