Весь Роберт Хайнлайн в одном томе - Роберт Хайнлайн

пять патронов «шкода» калибром в шесть с половиной миллиметров. Они могли подойти и к пистолету, и к автомату, и к винтовке, и их хранение почти везде считалось противозаконным. Но больше ничего — ни бумажника, ни удостоверения. Судя по исходившему от него запаху, он явно нуждался в омовении. Я отодвинулся и встал.

— Держи его на прицеле, Гвен. По-моему, он из тех «ночных ходоков».

— Мне тоже так кажется. Посмотри-ка, пожалуйста, пока он не двигается, что там за штука валяется, — махнула рукой Гвен в сторону выпавшего из руки посетителя пистолета.

Назвать этот предмет «пистолетом» значило сильно ему польстить, хотя оружием он мог быть смертоносным. В просторечии такие подарки именовались «громыхалками». Я оглядел ее не прикасаясь. Дуло было сделано из металлической трубки, настолько светлой, что я засомневался, была ли «громыхалка» хоть раз в деле. Пластмассовая рукоятка, грубо обструганная, видно, подгонялась под размер ладони владельца. Спусковой механизм, укрытый под металлический чекой, был изготовлен (поверьте мне!) из резиновой тесемки. На мой взгляд, такое оружие могло выстрелить лишь единожды. Впрочем, учитывая хрупкость дула, оно стало бы для стреляющего более опасным, нежели для мишени.

— Гнусненькая вещица, — заметил я. — Мне и притрагиваться к ней противно, она может сработать как мина-ловушка.

Но тут я разглядел наконец, что же держала в руке Гвен. Она целилась в поверженного посетителя тоже смертоносным оружием, но абсолютно отличным по качеству. Это был девятизарядный браунинг «мийако» — один из самых современных образцов оружейного искусства.

— Почему ты не выстрелила, когда он вытащил свою пушку? Если бы тебе не удалось выбить эту гадость из его руки, он сделал бы из тебя хорошенький труп!

— Не выстрелила и все!

— Что «и все»? Когда кто-то целится в тебя, надо во что бы то ни стало стрелять сразу и первой!

— Я не могла. Ты сказал «задержи его», но моя сумка была далеко, и я воспользовалась вот этим.

Что-то блеснуло, и мне показалось, что теперь у нее в каждой руке по пистолету. Потом она сунула второй «пистолет» в нагрудный карман, это была всего лишь авторучка!

— Прости меня, босс, но я использовала подручные средства.

— О, я тоже ошибся. Когда я крикнул тебе «задержи», то всего лишь хотел отвлечь его внимание. Я же не знал, что у тебя есть оружие!

— Ты уж прости меня. Будь моя сумка под рукой, я бы утихомирила его пистолетом. Но пришлось «разоружать» гостя первым попавшимся предметом.

А я подумал, как бы мне везло на поле боя, будь у меня под началом тысяча таких бойцов, как Гвен. Она весила около пятидесяти килограммов, рост у нее всего лишь метр шестьдесят. Но не позавидовал бы я любому Голиафу, повстречавшемуся с ней!

Впрочем, где разыщешь тысячу таких, как Гвен? Или хотя бы похожих на нее?

— А вчера вечером этот «мийако» тоже лежал в твоей сумке? — спросил я.

Она замялась.

— Если это так, то твои выводы были бы плачевны для меня, не так ли?

— Ладно, беру обратно свой вопрос. Смотри-ка, наш дружок приходит в себя. Не отводи пока пистолета.

Я снова нажал на его шею. На этот раз он взвизгнул.

— Ну-ка сядь! — приказал я. — И не пытайся подняться. Сиди, заложив руки за голову, и не двигайся. Как тебя звать? Своим тупым молчанием ты вынудил прибегнуть к способу давления, который мне и самому неприятен.

Давай-давай, говори, только безо всяких глупостей! Миссис Хардести[755], — обратился я к Гвен, — как насчет того, чтобы слегка пострелять в него? Несмертельно, просто ранить в мякоть. Чтобы он стал повежливей.

— Как скажете, сенатор. Прямо сейчас?

— Ну… как только он предпримет неверный ход. И чтобы никаких шансов на второй ход не было. Впрочем, убивать его не стоит — он должен заговорить. Вы бы могли прострелить ему ляжечку? Не задевая кость?

— Попробую.

— Да любой это сможет! А если задеть кость, его трудно будет отсюда транспортировать. Ну-с, начнем сначала. Так как тебя звать, приятель?

— Ох… Биллом.

— Биллом так Биллом. А остальное?

— Да просто Биллом. Меня зовут Биллом.

Гвен спросила:

— Ну что, сенатор, может, сделать в нем маленькую дырочку? Для освежения памяти.

— Не помешало бы. Ты предпочитаешь левую ляжку, Билл? Или правую?

— Ой, сенатор, не надо! Меня взаправду звать просто Биллом. Скажите ей, чтобы она отвела от меня эту штуку, ну пожалуйста!

— Держите его под прицелом, миссис Хардести! Билл, она не выстрелит, если ты не будешь врать. Так что случилось с твоей фамилией?

— У меня ее никогда не было. Я назывался «Билл-шестой» в приюте для подкидышей на Земле, в Новом Орлеане.

— Ну ладно. Предположим, я поверил. Но что же было написано в паспорте, по которому ты прибыл сюда?

— У меня не было паспорта. Только контракт о вербовке. Там значилось:

Уильям — без второго имени — Джонсон. Но это сам вербовщик так написал.

Ой, пусть она не целится в меня!

— А ты постарайся ее не злить. Ты же знаешь, что такое женщина?

— Еще бы! Им нельзя разрешать держать оружие!

— Интересная мысль. Кстати, об оружии. Том, с которым ты сюда приплелся. Я желаю, чтобы ты его разрядил сам. Боюсь, как бы оно не взорвалось у меня в руках. Ну-ка не вставая повернись спиной к миссис Хардести, а я подтолкну твою пушку поближе, чтобы до нее дотянуться. А когда прикажу — но не раньше! — ты опустишь руки с затылка, разрядишь эту пакость и снова закинешь руки на затылок. А теперь послушай, что я скажу.

Миссис Хардести! Когда Билл повернется, цельтесь ему в спину чуть ниже шеи. И если он сделает хоть одно подозрительное движение, сразу спускайте курок. Ни слова, ни одного шанса, никаких «мягких ранений»! Убивайте немедля и наповал!

— С превеликим удовольствием, сенатор!

Билл испустил протяжный стон.

— Ну-с, а теперь поворачивайся, Билл. Пока что только корпусом, не опуская рук.

Он послушно повернулся на ягодицах, помогая себе пятками. Я с одобрением отметил, что Гвен теперь крепко держала пистолет обеими руками.

Взяв палку, я концом пододвинул самодельный пистолет к Биллу.

— Слушай, Билл. Не делай ни одного внезапного движения. Теперь опусти руки. Так. Разряжай пистолет. Отложи патрон в сторону. Теперь руки снова за голову и поворачивайся обратно.

Все время, пока он в точности выполнял мои команды, я заслонял Гвен.

У меня не возникло бы ни малейших угрызений совести, если бы его пришлось убить, и я полагал, что Гвен это сделает сразу же, если он попытается направить свою пушку против нас. Но