Древние Боги - Дмитрий Анатольевич Русинов

я не знаю, как начать трудный для меня разговор. Герфур был мой друг с детства, и вместе мы много чего пережили… – Воевода замолчал, не зная как продолжить дальше, и царь россов сам пришёл ему на помощь:

– А он оказался ассаном?

Вдруг Стальной Барс понял, что Аласейа догадался не обо всём, что о самом главном он и не подозревает, и в нём самом созрела решимость поведать россу всю правду, какой бы тяжкой она ему не показалась.

Царь мягко улыбнулся, и положил руку на плечо вига:

– Я не вижу в этом ничего страшного. В каждом из нас есть нечто такое, о чём хотелось бы умолчать, и не выносить это на свет. Даже в самом тихом омуте есть нечисть! Ассаны всегда умели скрывать свою суть, и не ты первый и последний, кто на это попался. Если ты хочешь скрыть, что друг оказался наёмным убийцей, с кем виги долгие века вели войну, то я помогу тебе в этом. Никто об этом не узнает.

– Это не всё. – Вымолвил Рутгер, набирая в грудь воздуха, чтобы сказать то, чего боялся, одним выдохом: – Это Герфур отравил Балвера.

Аласейа отшатнулся от воеводы, и в его глазах мелькнуло недоумение:

– Как же это возможно? Откуда ты знаешь об этом?!

– Он сам мне это сказал перед смертью. Я понимаю, в это трудно поверить, но, к сожалению, это действительно так, и я действительно верю каждому его слову.

Росс помолчал, осмысливая услышанное, и с трудом, пересохшим горлом сказал, глядя в сторону:

– Балвер был моим другом, как и другом моего отца, пока тот не пал в битве с ярвирами. Я поклялся отомстить за его смерть.

Стальной Барс сделал шаг к другу:

– Теперь тебе некому мстить. Твой враг убит!

– Стой! – Аласейа поднял руку, и, борясь с какими-то внутренними чувствами, еле сдерживая в себе ярость, проговорил:

– Дело уже не в этом. Твой друг был убийцей человека, кого почитал я, и любил мой отец. Ты хочешь смерть военного вождя взвалить на убитого Эвгурна, а Герфура сделать героем? – Царь россов немного помолчал, и, повернувшись, с глазами, полными слёз, спросил: – Что же мне делать? Как мне быть? Клянусь, я не могу понять, для чего тебе это! Имя подлого убийцы должно быть проклято!

– Я не хочу, чтобы имя моего друга было проклято в веках! Я не могу этого допустить!

– Но как же его преступление? Ты хочешь закрыть на него глаза, и сделать из низкого убийцы благородного героя! Разве ты имеешь такую власть? Ты – будущий Владыка! Разве властители должны с этого начинать своё правление? Предателям – проклятья! Героям – слава! Так учил меня отец, и сам Балвер. Рано или поздно это всё равно выплывет наружу, и ты уже ничего не сможешь изменить. Подумай, что тогда скажут потомки, и не проклянут ли они твоё имя!

Рутгер ясно ощутил, что их дружба дала трещину, и с каждым словом она становится шире, как трещина между расколовшейся на две части глыбы льда в половодье. Кажется, уже невозможно повернуть вспять и принять какое-то решение, устраивающее их обоих, и воевода уже готов был уступить, и сделал последнюю попытку настоять на своём:

– Однажды, я разговаривал с Савгоном, вождём клана Стремительной Рыси, и он сказал, что историю творим мы сами, и если некие чёрные, нелицеприятные моменты мы не можем изменить, то мы всегда можем подправить летописи. Не тот ли это случай? Разве страна Лазоревых Гор что-то проиграет, если я заменю чёрное, на белое?

– Это совсем не одно и то же! Ты хочешь страшное преступление одного взвалить на плечи другого!

– Они все мертвы!

– Но ведь мы-то живы! Как мы будем жить с этой ложью?! Ты хочешь убийцу моего друга сделать героем! – Выкрикнул Аласейа, выделяя каждое произнесённое слово, будто боялся, что Барс его не сможет понять, и замолчал, в гневе сверкая глазами.

Рутгер испугался. Никогда ещё он не видел царя россов таким распалённым и яростным. Сейчас он был готов обнажить меч, и перерубить ту цепь, стягивающую всю их дружбу на протяжении такого долгого времени.

– Я не хочу тебя терять. – Сказал он первое, что пришло в голову. Ему действительно стало страшно, что росс отвернётся от него, и он был готов признать всю чудовищность своей ошибки, чтобы вернуть то время, когда они были друзьями. Теперь он понимал, что невозможно сделать из ассана, пусть и друга детства, героя. Предательство во все времена оставалось предательством, и потомки всегда проклинали того, кто предал. Стальной Барс посмотрел на дрожащего в ярости царя, и тихо, робко спросил: – Что же мне делать?

– Ты – воевода. Ты будешь Владыкой страны Лазоревых Гор. Здесь ты должен сам принять решение, что может покажется тебе правильным.

– Но если я сделаю то, что хочу, то я потеряю тебя! Ты не сможешь быть мне другом! Ты же никогда не переступишь через свои убеждения и клятвы!

– Люди, обременённые властью, не принадлежат себе. – Аласейа с видимым трудом смог взять себя в руки, и теперь говорил уже спокойно, без злости и ярости в голосе. Он стал таким, каким привык его видеть Рутгер. Спокойным, рассудительным, немного задумчивым, словно постоянно о чём-то размышляющем. – Мы должны думать о будущем своего народа. Что будет важнее для вигов? Правда, или та сказка, что ты им расскажешь? Я останусь с тобой до конца, до тех пор, пока мы не найдём убежище Древних Богов, и вернёмся обратно. Только…

– …будет ли наша дружба так же крепка, как сталь меча? – Поспешил подсказать Стальной Барс, подумавший, что ещё можно найти какую-нибудь золотую середину, удовлетворяющую обоих, и не произойдёт никакой размолвки.

– Будет ли она вообще существовать? – Бросил царь россов, и, направляясь к костру, где хлопотали воины, готовя завтрак, оглянувшись, добавил: – Пока я ничего не скажу. Помни – Союз северных племён, наше будущее в твоих руках. Не соверши ошибку, принимая решение!

* * *

Глава 23.

Как погибают цивилизации? Почему вымирают целые народы до единого человека, освобождая место для других, более сильных? Как это происходит, и в чём причина? Где они совершили ошибку, и какую, что их дальнейшее существование становится невозможным? Может быть, все взлёты и падения древних народов начинались вот с таких же попыток переделать историю? Выдать чёрное за белое? Может, это