Современная зарубежная фантастика-4 - Тэмсин Мьюир

– Камилле было больно? – с любопытством спросила Нона.

– Нет, слава богу, нет. Я бы никогда не причинил ей боль.

– Почему синий свет в небе причиняет боль – другим людям, но не тебе и Кэм?

Она спрашивала об этом больше дюжины раз, особенно в последнее время, но Паламед всегда отвечал без колебаний, сколько бы раз его ни спрашивали.

– У нее неправильное тело. Сейчас мы можем… обманывать. Использовать меня, а не ее, для всяких необычных вещей. Недостаток в том, что наше время сильно ограничено. Если бы я находился в ее теле слишком долго, я навредил бы ей, а синий свет стал бы вреден и мне. Но в целом ничто не вредит Камилле, пока я слежу за временем. Понятно?

– Пожалуй… – сказала Нона, а потом решила: – Да, это приятно. Я не хотела бы, чтобы Камилле было плохо. Я люблю Камиллу.

– А за что ты любишь Камиллу?

Нона немного задумалась. Это было все равно что спросить, зачем ты дышишь.

– Мне нравится, как она двигается, – жалобно сказала она.

– Мне тоже.

– Ты скучаешь по ней?

– Ужасно. Но записи хороши.

– Синий свет может навредить Пирре, Паламед?

Еще один вопрос, который она начала задавать снова. Камиллу это тревожило.

– Нет, – мягко сказал Паламед. – Она невосприимчива к синему свету, и он не причинит ей вреда. У нее правильный тип тела, которое могло бы пострадать, но у нее не та душа. Она создана, чтобы быть к нему невосприимчивой.

– А у меня неправильное тело или неправильная душа?

Это был единственный вопрос, с ответом на который Паламед колебался.

– Мы не знаем. Когда ты появилась, мы боялись, что синий свет на тебя подействует, но ты в порядке. Это может означать, что ты как Пирра и что ты неуязвима, потому что твоя душа защищает твое тело. Но… Есть много факторов, Нона.

– Вот почему… я не нужна Крови Эдема?

– Нужна, – сказал Паламед, – очень нужна. Тебя напугал наш с Пиррой разговор этим утром?

– Не совсем. Я имею в виду, я знаю, что дела идут все хуже, – сказала она, желая показаться искушенной. – Я знаю, что я не починилась и у нас осталось на это всего несколько месяцев, кто знает, что произойдет тем временем. Но я не боюсь Ценой страданий. Мне нравится Ценой страданий.

Паламед изогнул бровь Кэм. Это значило, что он изумлен.

– Только потому, что командир однажды подарила тебе конфетку?

– Дело не только в этом.

Дело было в том числе в этом. Когда-то в самом начале Ценой страданий угостила ее сладким, когда у Ноны был тяжелый день, и сказала: «Продолжай выполнять задание, Нона». Конфета оказалась слишком сладкой, ее пришлось выплюнуть и сразу извиниться, потому что это слишком, но ей понравилось, как прозвучало про задание. Она сразу почувствовала, что ей есть зачем жить.

– В другое время и при других обстоятельствах мне бы тоже понравилась Ценой страданий, – признался Паламед. – Да мне бы все Ктесифонское крыло понравилось. Но сейчас… ладно, прибери кости, на сегодня хватит.

Они начали вместе собирать кости и складывать их под ложное дно большой коробки, в которой хранилась консервированная фасоль.

– Иногда… – Она вдруг заговорила очень задумчиво для себя. – Мне не нравится, когда ты это делаешь… некромантию…

– Ты только что произнесла это слово сама.

– …но это приятно. Смешанное чувство. Такое ощущение, что, когда ты это делаешь, мне становится грустно. Не оттого, что ты это сделал, а оттого, что ты такое умеешь. Я что-то не то сказала? – торопливо добавила Нона, увидев лицо Паламеда.

– Нет, – мягко сказал он почти сразу, – я просто пока не понял. Ничего. Мне нужно еще очень долго учиться понимать.

Затем на его лице появилось выражение, которое означало, что он задумал что-то сделать. Оно отличало его лицо от лица Камиллы: лицо Камиллы принимало такое выражение, когда она была чем-то занята и когда об этом думала – именно это и делало ее поведение настолько неожиданным. Но Паламед не успел сделать то, что собирался: в кармане звякнул таймер.

– Время вышло, – сказал он. – Передай это от меня Кэм, ладно?

Как и всегда, он развел пальцы Ноны и тихо поцеловал второй палец на правой руке.

Нону всегда гораздо больше интересовало происходящее с губами и руками, чем с костями и мечом. На уроках обращения с костями и мечом ей казалось, что ей читают скучную газетную статью или какую-нибудь книгу из тех, что Пирра порой покупала с кузова грузовика, две по цене одной. При попытке почитать ей это она засыпала через пару минут. Но у нее хорошо получалось это, что бы это ни было; она не знала, как это называется: ей никто не сказал, а сама она не могла подобрать слово. Когда Паламед впервые попросил ее об этом, довольно давно, и когда она впервые поднесла руку Камиллы ко рту и сделала то же самое, что сделал Паламед, так же сложив губы – это же умение помогало ей понимать языки – и так же коснувшись ее руки, Камилла посмотрела на нее, а потом час сидела в ванне в темноте, даже не налив в ванну воды.

Нона дождалась, пока глаза Камиллы прояснятся, подняла руку Камиллы и прижалась к ней губами. Камилла только сказала:

– Спасибо.

И почти не вздрогнула.

6

В тот вечер Пирра работала допоздна. Они сносили большое здание, потому что все беспокоились, что оно обрушится, раздавит окрестные улицы и провалится вниз, в туннели. Работы то начинались, то останавливались, потому что никак не получалось решить, кто должен платить рабочим: ополчение или старое гражданское правительство. Внизу, в молочной лавке, какой-то старик ворчал, что при Домах, по крайней мере, все знали, кто кому платит, а другой старик спросил: «Это все, что тебя волнует, старый мудак?» И тут они оба поняли, что их слушает Нона, и, чтобы скрыть общее смущение, спросили, что думает она. Она сказала, что ее устраивает происходящее, пока Пирре платят, потому что она хочет подарок на день рождения. После этого они щипали ее за подбородок и много смеялись, и Нона не понимала почему, ведь она была совершенно искренна. Они дали ей по талону на кофе, и она так обрадовалась, что по дороге домой чуть не уронила их два раза.

Жара окончательно утихла, и Камилла открыла пресную воду, чтобы налить ее в бак и принять ванну. Нона помылась перед раковиной, подпрыгивая от холода, несмотря на