Весь Нил Стивенсон в одном томе - Нил Стивенсон

По-прежнему балансируя на приподнятом порожке, я обернулась и глянула через дверцу ОДЕКа на окружающее камеру пространство. Там, где прежде располагалась глава конференц-стола, теперь стоял пульт управления, соединенный с ОДЕКом большой пластмассовой трубой, внутри которой тянулись сгустки проводов. Над ним по кабельной лестнице из серверной низвергался водопад сетевых кабелей и оптоволокна. За ним, что-то сверяя по айпаду, сидел предположительно-корейский Макс. Ода-сэнсэй и его жена Ребекка смотрели ему через плечо.

— Ух ты, — сказала я с порожка.

— Правда здорово? — упоенно пропел Тристан и без всякой необходимости подал мне руку, помогая сойти с порожка. — Профессор в восторге. Скажи ему, что он должен включить рубильник.

— Это ваш проект, — миролюбиво проговорил Ода-сэнсэй, отхлебывая кофе из синего термоса. — Вам и принадлежит честь.

— Исходно проект ваш! Мы спорим об этом всю неделю. — Тристан ухмыльнулся мне. — Стоукс, рассуди нас.

Я рассудила в пользу Оды, и Тристан отдал ему честь театральным жестом, скорее ренессансным, чем военным. Потом закрыл дверцу ОДЕКа и задвинул несколько тяжелых металлических запоров.

С нервной улыбкой Ода-сэнсэй отдал термос Ребекке и ответил Тристану чем-то средним между кивком и поклоном. Пультовый Макс встал и таким же полупоклоном пригласил Оду сесть. Тот улыбнулся, словно извиняясь, занял начальственное место и надел наушники с микрофоном.

Наступила исполненная ожидания тишина. Помню, я еще подумала, какой это волнующий миг для Оды-сэнсэя. Меня распирало нестерпимое любопытство. Оно было настолько сильно, что даже вытеснило настоятельную потребность обсуждать Эржебет Карпати.

— Открыть внешние вентиляционные отверстия! — произнес Ода.

Я понятия не имела, о чем он говорит, пока не услышала знакомый лязг поднимаемых грузовых ворот. «Готово!» — крикнул очередной Макс. Ему эхом ответил другой Макс, распахнувший дверь на улицу.

— Системы принудительной атмосферной циркуляции на полную мощность! — продолжал Ода.

Тристан метнулся к белому пластиковому вентилятору — мы закупили таких в «Хоум депо» целую палету — и включил на максимальные обороты. Тут я заметила в комнате еще несколько вентиляторов и, чувствуя желание приобщиться к историческому моменту, включила все, до которых могла дотянуться.

— Готово! — крикнул Тристан, когда все они закрутились.

У грузовых ворот зажужжал более крупный, промышленный вентилятор, и оттуда тоже донесся возглас: «Готово!»

— Мембранные предохранители и разгрузочные клапаны работают нормально, — объявил Ода, глядя на экран. — Начинаю обратный отсчет до запуска криогенного охлаждения. Три… два… один…

Загудели криогенные насосы, а через несколько минут мы услышали скворчание и шипение жидкого азота в трубах комнатной температуры. Теперь я уже понимала общую суть: нам надо было по трубам, установленным Максами, перекачать же-эн-два из больших резервуаров у грузового входа в зазор между внешней и внутренней емкостями ОДЕКа. Но поскольку сейчас температура емкостей и труб превышала точку кипения же-эн-два, жидкость должна была вскипеть, прежде чем все остудится. Как и прежде, от клапанов по всему помещению пополз холодный млечный туман. Однако «системы принудительной атмосферной циркуляции» успешно гнали его во «внешние вентиляционные отверстия». За ними — как все мы могли убедиться по мониторам видеонаблюдения на остатках ближайшей стены, — несколько Лукасов несли дозор, чтобы с улицы не забрели случайные прохожие. Лукасы начали прибывать дня два назад: массивные, молчаливые, в форме охранников без каких-либо нашивок. Мне показалось, что все они восхищаются Тристаном.

Криогенная драма шла на убыль по мере того, как (надо полагать) трубы и емкости становились суперхолодными, и вскоре мы услышали, как между стенками ОДЕКа поднимается уровень жидкости. Ода закупил в «Хоум депо» тонну дешевых цифровых градусников и скотчем прилепил их повсюду. Некоторое время занятно было наблюдать, как их показания уходят в область трехзначных отрицательных чисел.

— Долго еще? — спросила я Тристана, пока ничего не происходило.

— До чего?

— До абсолютного нуля.

Он помотал головой.

— Этого сегодня не будет.

— Я думала, в этом-то весь смысл.

— Ну, извини. Сейчас у нас пробный прогон. С же-эн-два. Который дешевле молока. Если все получится, добудем жидкий гелий и запустим по-настоящему.

— Емкость полна. Дверца полна. Обе держат, — сказал Ода. — Подтверждаю критикальность.

— «Критикальность»? Похоже на что-то из лексикона МЛА, — заметила я.

— МЛА?

— Ассоциация по изучению современного языка.

Тристан вздохнул.

— Это просто означает, что магниты самого нижнего кольца достаточно долго были достаточно холодными, чтобы пройти свою ка-тэ — критическую температуру — и стать сверхпроводимыми.

Кажется, мое ехидное замечание его слегка задело.

— А, вот, значит, для чего пробный прогон, — сказала я.

— Ага. До того как все магнитные кольца станут сверхпроводимыми, мы не можем даже включить ОДЕК в нормальном смысле слова.

Теперь я хотя бы знала, на что смотреть. Емкости, разумеется, заполнялись снизу вверх, так что нижние магниты дольше находились при криогенных температурах. Они располагались по всей высоте ОДЕКа в тридцать два яруса, полностью опоясывающих камеру — внутренний танк. На каждом ярусе Максы установили по светодиодному индикатору. Пока магниты были теплыми, индикаторы горели красным и голубели при достижении сверхпроводимости. Минуты две мы наблюдали маленький, но странно захватывающий спектакль: индикаторы в колонне меняют цвет один за другим.

— Достигнута полная критикальность, — объявил Ода.

Поскольку я стояла рядом с Ребеккой, то под влиянием порыва повернулась к ней и подняла растопыренную пятерню. Она вздрогнула от резкого движения и устремила на меня взгляд голубых глаз. Точно смотришь на два светодиода.

— Пять? — спросила я слабым голосом, думая, что она не узнала жеста.

Ребекка отвернулась, словно желая забыть весь этот неприятный инцидент.

Тем временем ее муж говорил:

— Матрица калибровки внутренних сенсоров рассчитана и передана встроенной программе. Владимиры, готовы к запуску перенормирочного контура обратной связи?

— Готовы! — крикнул Владимир из серверной.

— Запускаю, — сказал Ода и потянулся к одному из немногих механических переключателей на пульте. Это был армейский рубильник, приобретенный (Тристан похвастался) через eBay у коллекционера электрооборудования времен «холодной войны». Чтобы получить доступ к рубильнику, надо было откинуть защитную крышечку, что добавляло торжественности происходящему.

У меня чуть инфаркт не случился, когда Ода включил рубильник и завыла сирена — установленная точно над моей головой. Я зажала уши руками и отвернулась; Ребекка сделала то же самое в зеркальном отражении. Одновременно все освещение в комнате потемнело, замигало и погасло, отчего включились красные аварийные огни, работающие от аккумулятора. Я споткнулась о брошенный огнетушитель, пролетела пару шагов и затормозила о вешалку на колесиках сбоку от пульта управления. На ней зачем-то висели несколько зимних комбинезонов разных размеров и цветов. Они смягчили мое падение, когда вешалка рухнула, а я — на нее. Грохота никто не услышал из-за сирены.

Тристан всегда бывал либо идеальным джентльменом, либо вовсе не джентльменом. Сейчас его так захватило происходящее вокруг