Александра. Большая игра. (книга вторая) - Олег Ростов

— Абиссинитская Православная Церковь. Но она находится в зависимости от коптской.

— Абиссиния, это Эфиопия?

— Да.

— Ну вот. Владыко, а ты относишься к коптам с таким… Ээээ, пренебрежением что ли!

— Александра!

— Что, Александра, Владыко! Ты посмотри, какое это не паханное поле для православия! Вы общаетесь между собой?

— Нет. У нас нет евхаристического общения.

— Плохо, Владыко.

— Что значит плохо? Не зарывайся, Александра, Царица Ливонская и Возлюбленная Дщерь Наша. Не тебе судить о догматах Церкви. На это есть высшие иерархи.

— А я не сужу о них, Владыко. И не собираюсь участвовать в спорах о догматах церкви. Это не моя епархия.

— Вот то-то.

— Я за общение Русской Православной Церкви с древними Восточными Православными Церквями. Ведь они древние, а значит изначальные. Почему нет общения нашего Православия с древними Восточными ПРАВОСЛАВНЫМИ церквями, Владыко? Просто общения? Можно вести диспуты по догматам. Ради бога. Но общаться надо, Владыко. Тем более, они терпят крайнюю нужду. А вы, остальные православные, смотрите на них с высока. Это нормально? Я считаю ненормально. Я буду поддерживать их. И коптов тоже. И сирийцев. Надо и тех, кто в Индии. Ты Владыко понимаешь, что Православие в Индии, это наш форпост? Мне без разницы догматы Православной и тем более Католической Церкви. Мне важно сохранить древние восточные Православные Церкви. Я хочу их сохранить и развить. Пусть они отличаются от Русского Православия. Главное, что они всё равно Православные!!! Это наш стратегический резерв в борьбе за веру. Подумай об этом, Владыко!

Я встала и прошлась по комнате. Как же я раньше об этом не подумала? Дура. Пусть хоть кто-то из них будет присутствовать при этом, и тогда я утру нос Вселенскому Патриарху. Присутствие хоть кого-то из Древних Восточных Церквей, просто присутствие, это очень мощный сигнал и символизм. Ничего, засранец Константинопольский. Я с тобой ещё разберусь. Как там, базильевсы Византии легко меняли Патриархов, хорошо, когда я захвачу Константинополь и если ты ещ1ё будешь сидеть на своём престоле, я тебя в бараний рог согну. И сама выберу, кто будет Константинопольским Патриархом. Но не ты. Ты уже живёшь в кредит. Я была зла, как стая волчиц. Посмотрела на Митрополита. Наверное он угалал в моих глазах мои эмоции.

— Саша, успокойся.

— Я спокойна, Владыко.

— Нет, не спокойна. В тебе гордыня. Давай помолимся. Иди сюда. Вставай на колени. Будем молится.

Пришлось встать на колени и начать молится.

«Отрицаюсь тебе, сатана, гордыни твоей и служению тебе, и сочетаюсь Тебе, Христе, во имя Отца и Сына и Святаго Духа. Аминь».

— Теперь молитва об избавления от гордыни.

О великий Христов угодниче, святый человече Божий Алексие, душею на небеси Престолу Господню предстояй, на земли же данною ти свыше благодатию различная совершали чудеса!

Призри милостивно на предстоящыя святей иконе твоей люди, умиленно молящыяся и просящыя от тебе помощи и заступления. Простри молитвенно ко Господу Богу честнии руце твои и испроси нам от Него оставление согрешений наших вольных и невольных, в недузех страждущим исцеление, напаствуемым заступление, скорбящым утешение, бедствующым скорую помощь, всем же чтущым тя мирную и христианскую жития кончину и добрый ответ на Страшнем Суде Христове.

Ей, угодниче Божий, не посрами упования нашего, еже на тя по Бозе и Владыце возлагаем, но буди нам помощник и покровитель во спасение: да твоими молитвами получивше благодать и милость от Господа, прославим человеколюбие Отца и Сына и Святаго Духа, в Троице славимаго и покланяемаго Бога, и твое святое заступление, ныне и присно и во веки веков. Аминь.

Я читала молитву. В какой-то момент из монотонности текста, перешла в иное состояние. Как только закончилась эта молитва Я автоматом, сама не понимая прочему, перешла к другой:

Царица моя Преблагая, Надежда моя, Богородица, Приют сирот и странников Защитница, скорбящих Радость, обиженных Покровительница! Видишь мою беду, видишь мою скорбь; помоги мне, как немощному, направь меня, как странника. Обиду мою знаешь: разреши ее по Своей воле. Ибо не имею я иной помощи, кроме Тебя, ни иной Защитницы, ни благой Утешительницы — только Тебя, о Богоматерь: да сохранишь меня и защитишь во веки веков. Аминь.

По моим щекам бежали слёзы. Закончив эту молитву, начала другую:

Тебе, высшей Военачальнице, избавившись от бед, мы, недостойные рабы Твои, Богородица, воспеваем победную и благодарственную песнь. Ты же, имеющая силу непобедимую, освобождай нас от всяких бед, чтобы мы взывали к Тебе: радуйся, Невеста, в брак не вступившая!

Увидела словно в киносъёмке лицо Владыки. Оно было шокированное. Он даже отодвинулся от меня и начал истово молится. Уронил свой посох. В меня ударил свет. И словно руки моей мамы обняли меня.

«Моя хорошая. Ничего не бойся, девочка моя. Всё у тебя получится». И Её сияющая улыбка. Её сияющие руки. Я ещё больше заплакала.

— Матушка. Мама. Я так устала.

«Ничего страшного, Сашенька, ты сильная. Ты всё сделаешь, как надо. Я в тебя верю. Соберись».

— Почему я? Почему мне всё это выпало?

Ласковые руки обнимают меня.

«Потому, что ты избранная. Я так рада этому, Сашенька».

Свет, ослепительно яркий. Потом забытьё. Очнулась на постели у Митрополита. Увидела его лицо.

— Владыко? Что происходит? Что случилось?

— Богородица говорила с тобой, Александра?

— Да, Владыко. Матушка моя говорила со мной. Сказала, что верит в меня. — У меня опять побежали слёзы.

Он погладил меня по голове.

— Господь с тобой, Александра. И Пресвятая Богородица. Ты поцелованная ими. Ты сокровище Руси. Я рад, что являюсь свидетем такого чуда. Тебе надо беречь себя.

Я села на постели.

— Что значит беречь себя, Владыко?

— Просто беречь. Ты не понимаешь? Не каждый год Господь посылает святую Деву на Русь.

— Да какая я святая, Владыко? Я армии веду в бой. Города беру и отдаю их на разграбление. А там что только не творится. Святые так не поступают.

— Ты откуда знаешь, что и как святые поступают? Пути Господни неисповедимы. Кто мы такие, чтобы осуждать эти пути? Давать им оценку и судить их? Никто. Господь сам знает, как и что делать. А нам остаётся только принять их. — Он стал гладить меня по голове. Гладил, как любящий отец гладит свою дочь. Я уткнулась ему в грудь, заплакала.– Поплачь, Александра. В этом нет ничего плохого. Мы будем с тобой спорить ещё и не