От столицы до райцентра - Антон Толстых

Нездоровое кушанье габсбургер. Какое нам дело до иностранных желудков, когда свои животы урчат?

— Обrатите внимание на кёнигсканцлеrа Rихтеrа. Его якобы мушкетёrские усы на самом деле таrаканьи. Легко догадаться, в честь кого наrекли таrакана-пrусака.

— Вы говорите неправду. В моём мире название таракана появилось задолго до Рихтера.

— А по сопатке? Не столь давно куrатоr чужеземных шпиков Геrбеrт Уэллс насочинял ужасную, кошмаrную книгу. Называется она «Rофия во мгле».

— Нечего на зеркало пенять, коли рожа крива.

Притеснитель направил на него пристальный взгляд.

Нервная Варя посматривала на наручные часы. Что она подстроила? Особенно, когда что-то шепнула на ухо Владимиру Иовичу. Тот с трудом удержался от смеха.

Миленин пересказал случай с большевиком Львом Блохштейном, условным аналогом того, с кем сравнивают врунов. Царь следует известному принципу, который по-местному называется «наш борзой щенок». Как следствие, Блохштейн по августейшему приказу направился в Лондон с целью диверсии. Задание испортил Бернард Шоу, которого евсеевцы особо ненавидят за реформистскую позицию (это надо же, дружить не с царём-батюшкой, а с какими-то там пролетариями и прочими смердами). Очень высокий Шоу и в реальной истории был рыжим, а Блохштейн с тем же цветом волос, да ещё совсем щуплый. На этой почве они завели разговор. А к концу общения две противоположности поссорились и подрались из-за вопроса, кто из них больший гад. Полиция проявила мужество, а судьба дебошира неясна.

Варя, зевнув, тоже захотела невесёлых историй.

— Господин Гортов, а чё за кринж творится в Сослагательном мире? Уже три года.

— Со стоrоны моего цаrства ничего плохого, дело житейское. Оное не rади славы, rади жизни на земле. Не коrысти rади! Слушайте и не пеrебивайте, дауны.

Вот что услышали остальные.

На ринг выходят наши и раскланиваются, покачивая перьями на шляпах. Враг корчит рожи и показывает кукиши. Наши изящно взмахивают шпагами, а соперник коварно пуляет из рогаток. Один камень совершает рикошет и сбивает рогатую каску. Под конец чужие действуют по методу княгини Ольги (тому самому, что против древлян). Ворованные птицы летят обратно к нам, механический таймер срабатывает, и на светлые головы падают пузыри со зловонной жижей. Не наши комментируют адским хохотом в сотни децибел, пока свои истово молятся.

На большом расстоянии от Ложкарской набережной, 3 как будто ехала скорая помощь, если Валерию не показалось. Едва странный рассказ подошёл к концу, Гортов закричал, какая собака украла планшет. Миленин в заломленном котелке тем временем уходил вдаль с добычей в руке. Угнетатель не выскочил в окно, а помчался к двери.

— Дядьвалер, гляньте, его сцапали санитары. Его бомбит.

Созонов посмеивался с обеими руками на макушке. Депутат услаждал слух препирательствами:

«Их, их забеrите. В кваrтиrе вас дожидаются смеrдящий даун и вшивая сучка».

«Вы боярин? Депутат? И Отстанской гордумы, и Думы всего царства? Курево для народа, как от Новостного графа? Идите-ка к нам, дорогуша».

С любимой семьёй агитатор воссоединится не скоро. При всех традиционных ценностях.

— Варенька, как тебе удалось?

К его удивлению, племянница улыбнулась. Впервые за столько времени.

— Успела, когда он ливнул, попёрся в свою берлогу нафиг. Скорая приехала вовремя.

— Умница. А я уж на тебя грешил. Дай пять. — От радости поднял обе руки. — Его судьбу предсказал Высоцкий. «Бился в пене параноик, как ведьмак на шабаше».

— На каком шабаше? Простите, Дядьвалер. Я думала, вы про Геральта.

Наш недавний замученный не разбирался в фэнтези, поэтому разговор заглох.

Было неясно, куда девать чужой планшет. Валерий не совал в него нос, а Варя брезгливо отвернулась.

Миленин со всей вежливостью распрощался (в надежде, что они ещё встретятся и поиграют в лото). Скоро наступит вечер. Дома и улицы жили своей жизнью.

А тем временем в Городе невезения, в Рофии и где-нибудь ещё остались другие личности наподобие Гортова. И те, кто им верит.

Что ты натворил?

Чего-то хотелось: не то конституций, не то севрюжины с хреном, не то кого-нибудь ободрать.

Будь жив альтернативный Салтыков-Щедрин, как бы он отреагировал?

Отстанский мэр долго копался в планшете, словно бы файлы не электронные, а бумажные (говорят, в доисторических планшетах они были именно такими). А в свободное время переключался на колбасу от «Евтихия». Гриша вспотел, покуда ждал отклик (на улице без того лето), а Ирка в полном спокойствии разметала по полным плечам каштановые волосы и упёрлась кулаком в сочную щёку. Ей то что, мэр назначил встречу Грише. Папа подружки приехал на мерсе вместе с секьюрити, а время тянет. Прямо домой к ним обоим на Ложкарскую набережную, 10. Дурику скоро исполнится тридцать, а мэр обещал ему славу Герострата (помним такого, проходили в школе).

Перед тем, как сказать «хе-хе» и зарыться в планшет, глава города похлопал дочурку по круглой попе. У Ирки который раз нарисовался обиженный фейс. Как-то несерьёзно. Батя у неё «народный мэр», а достаёт родную кровинку. Недавно на глазах у парня Веселов ткнул её в бока. Скоро обнимет выше и спереди. Ира страшно обидится и полдня не будет общаться с отцом. (Её мама ничего этого не знает, потому как работает в Москве. Каким-то там кутюрье у какого-то Родиона Моисеевича).

Григорий, будущий сотрудник детективного агентства, дружил с девушкой-пышкой. Наверняка она в том же учреждении станет секретарём, хотя парень отлично знал, как по популярному мнению выглядят секретарши. Другое дело, что Ира не корова, а красивая. Ему напоминала пирожок с повидлом, так бы и слопал. Без невезухи не обошлось. Григорий однажды хотел сказать подруге комплимент и ляпнул, что она похожа на Пышку из Мопассана, а сам не читал, только слышал название. Откуда он мог знать, что по профессии эта ваша Пышка лёгкого поведения, а с сюжетом ещё чище. Ирочка надула губы (и без того полные) и не разговаривала с другом весь день.

Всего неделю назад анонимный весельчак расписывал стены. На просторах города больше всего выделялись два слова из трёх букв: не только известно какое, но и «ИРА». Мэр забеспокоился за дочь не меньше, чем из-за вандализма. Её друг вспомнил, чему учили преподы. Предположил, что надпись нужно читать в зеркале: NЬⱯ. Третий символ это какой-то квантор всеобщности. Лучше бы молчал. Веселов свалил на Григория всю вину. Целый день бедняга закрашивал чужие кракозябры и плевался на художника. Виновника не нашли.

Гриша ей сообщил: «Что-то девчонки пошли нервные. А ты спокойная, вальяжная». Ирка шепнула на ухо: «Я лучше с тобой посижу. Ты не лапаешь, не то, что папа».

Волжский парень был старше подруги на