Красная Заря. Попаданец 1943. Том 1 - Виктор Жуков

— Э-эй! — с хрипом выдавил вместе со слизью. — Кххр-ыыы… — кашель разрывал легкие. Глаза слезились. — Э-эй! Вы… кххр-ыыы… вы где?

Я искал ослепшим взглядом соседа. Тот прыгнул следом за мной, и в полете, когда раскрылся мой купол, я заметил его парашют. Нас несло к земле вместе. Сейчас его не было.

Хватая ртом снег, я продолжал с хрипом звать незнакомца. Судя по петлицам, он был майором. Род войск не разглядел. Из всего самолета мы остались вдвоем. Воздушный бой утих, уйдя куда-то на восток.

Рядом простирались деревья, утопленные в снегу. Если верить радисту, меня занесло на оккупированную территорию. А это означало, что я далеко от линии фронта. Далеко от наших войск, от Ильи Федоровича, от своего командования.

— Ох, мать твою! — невольно вырвалось из обожженной груди. Да я же…

Я же под немцем!

Отцепил лямки. Перевернулся на спину. Снег оказался рыхлым. В двух местах полушубок был продырявлен пулями. Ран не было — обошлось!

Перевел дух. Кашель сменился сипением. Кругом деревья, кусты. По-видимому, в пылу воздушного боя нас отнесло к западу. Когда падали, пересекли линию фронта.

— Эй, ты… — послышалось из кустов. — Ты… живой?

Ко мне полз тот самый майор. За ним тянулась тонкая струйка крови. Снег мгновенно впитывал красную влагу, отчего казался каким-то зловещим.

— Живой! — обрадовался я. — А вы… вы ранены?

— Пустяки. Царапнуло очередью по бедру. У меня есть пакет. Поможешь?

Оба привалились спинами к стволу дерева. Разорвав зубами пакет, сосед передал бинт.

— Вот здесь. Бинтуй прям поверх штанов.

Я подчинился. Крови не так много. Повезло. Чего не скажешь об остальных.

Спустя время, оба обвели взглядом территорию.

— Как думаешь, куда нас отнесло?

— Меня Александром зовут.

— Павел Данилович. Майор артиллерии. Фамилия Гранин. Часть не назову, сам понимаешь. Летел из отпуска.

Фразы были короткими. Привык по-военному.

— Тебя не спрашиваю, кто ты. Если провожал сам Власик, значит, ты птица высокого полета.

— А вы узнали Власика?

— Видел пару раз на приемах. Личный охранник Вождя.

— Так точно.

Помолчали, оглядываясь.

— В звании? — спросил меня.

— Капитан. Тоже артиллерии.

— Но не военный, верно?

— Скорее, штатский. По инженерной части.

— Достаточно. Больше не нужно. Так куда нас, к чертям собачьим занесло? Как думаешь?

— Карта у вас есть?

— Откуда? Я едва успел выпрыгнуть за тобой. Летел из отпуска в свою часть. Теперь, видимо, застрял надолго.

Переговариваясь, мы пытались определить, куда нас отнесло самолетом. Уже смеркалось. Предстояла ночевка в снегу. Морозный воздух давал знать своим колючим дыханием.

— Если верить радисту, мы где-то за сорок километров от фронта.

— У немца?

— У немца.

Он усмехнулся.

— И ждать помощи неоткуда. Понимаешь, братец?

— Иными словами, мы в… плену?

— Ну, положим, пока не в плену. Нас никто еще не нашел. Но если найдут… — он многозначительно кивнул в сторону оврага, — как пить дать, повяжут.

Парашюты валялись рядом. Обнаружив их, немцы сразу потащат нас в гестапо. Все, что касалось авиации, сразу проходило через жернова этого ведомства.

В первую очередь мы закопали улики. Потом вывернули карманы. Рана майора была неопасной: кровотечение остановилось. Пора было думать о костре. Иначе мы бы просто превратились в ледышки.

В карманах Павла Даниловича оказались спички, папиросы, карандаш, две пачки солдатских галет и…

О, чудо!

— Фляга коньяку! — похлопал он по плоской жестянке. — Берег на случай.

Сделали по глотку. Коньяк оказался отменным.

В моих карманах были схемы проектов новых технических разработок: в частности чертежи усовершенствования реактивных «катюш», обновление автоматов и прочая документация, туго перевязанная узлом. Все это было согласовано со Сталиным, одобрено техниками, и должно было направиться в войска по моему прибытию. Предстояло массовое производство. Теперь я здесь, под немцем, а документы при мне.

Ладно. Об этом подумаю позже. Что еще в карманах?

Папиросы, подаренные Сталиным. Серебряный портсигар от его сына Василия. Трофейная зажигалка от Власика. Не густо.

Тем временем сосед оглядывался:

— Овраг видишь? Там яма под корнями. В нее залезем, разведем огонь. Сверху она не видна.

— А дым?

— Ночью дым никто не заметит. Нужно светить прожекторами, чтобы увидеть струйку. А мы потихоньку.

Он прислушался. Скрип веток на морозе. Тишина. Ни ветра, ни далеких отзвуков фронта.

— Если и есть рядом селение с полицаями, то километрах в трех, не меньше.

— Откуда определили?

— Собаки… — помедлил майор. — Собаки, Саша. Был бы слышен их лай. В любом селении, под вечер, всегда начинают лаять собаки. Наступление ночи действует на их голосовые связки. Как, скажем, у петуха по утрам. — Он впервые улыбнулся.

— А что насчет еды? Не вижу ни одной норки. Ваши галеты — вот и все, что у нас есть.

— Коньяк! — назидательно поднял палец он. — Ты забыл коньяк! — Похлопал по фляжке, любовно погладил. — Переночуем у огня, а утром скрытно, кустами и оврагами, двинемся на восток.

Оттянув рукав, я показал часы. Подарок Ильи Федоровича:

— Командирские. С компасом.

— Вот это уже дело! Будем пробираться по ним, пока издалека не обнаружим селение. Оружие — мой пистолет, — извлек из-под тулупа кобуру. — Один магазин. Шесть патронов. Черт, даже ножа нет! У тебя не спрашиваю — ты гражданский.

Скатившись в овраг, мы принялись устраиваться в яме. Сверху она защищалась корнями деревьев. Внутри сгребли снег, накидали валежника. Уже стемнело, когда разожгли небольшой огонек. Подкидывая мерзлые сучья, распалили его до нормального костерка. Хлебнули из фляги вторично. Закусили галетами. Яма постепенно наполнялась теплом. В небе высыпали звезды. Привалившись к корням, мы вспоминали пилотов, последствия боя, строя планы на завтрашний день.

— Как же жалко наших пилотов, — вспомнил я с горечью летчиков. — Знал всего пару часов, а ощущение, что всю жизнь. Стрелка перерезало надвое. Второму пилоту прошило живот. А штурман упал с самолетом, сгорев заживо.

— М-мда-а… — помолчав, кивнул Гранин. Подкинул короткую ветку в костер. Огонек только светил, но не грел. Спасали глотки коньяка. Немного помедлив, добавил: — Мой сосед тоже погиб. Оторвало ноги.

— Я видел. Пробило днище корпуса, и осколком раздробило ему ступни. Кем он был?

— Не знаю. Познакомились только перед вылетом. Кем-то из штаба. Летел, как и мы, к фронту.

Потом чертыхнулся.

— Похоже, мы тут застряли, Саня.