Маньякой 2 - Константин Владимирович Ежов

веке, начали эксперименты по замораживанию людей. Крионика, тогда модное слово. Всё делалось на авось. Потом, через десятки лет, поняли, что ошибались. Через следующие десятки – снова поняли. А тела копились. Хорошо промороженная человечина, как говорят у нас. Вот она и лежит.

- И что, надеются, что кто-то воскресит?

- Кто-то – нет. Сверх – может быть. Есть одна, вроде как, может и не такое. Но, во-первых, дорого. Во-вторых, никому не нужно. Эти люди никому не нужны. Близкие умерли, контракты истекли, а государствам выгоднее забыть, чем тратиться на возню с трупами.

Согласно кивнул. Не столько ему, сколько себе. Тут ловить нечего. Пока. Потому что не эти капсулы были у меня в мыслях. Не они снились мне. Не они запали в память так, будто сам в них лежал.

Настоящие капсулы были другими. Я это знал точно. Помнил. Видел. Плавные формы. Керамика. Композиты. Ни одного прямого угла. В них не было кнопок – только выемки с рунами, которые вспыхивали под ладонью. Стекла не было – только сенсоры и тонкие линии, уходящие внутрь. Они не открывались – они раскрывались. Как цветы. Как мысль. Как нечто живое. И защищали от всего, в том числе от радиации. Сами представьте, сколько её хватанёт путешественник по галактике без такой защиты.

Та капсула – из корабля. Того самого, что всплыл из глубин моей памяти, как обломок давно погибшего мира. Возможно, даже не мира, а жизни. Моей жизни. Или чужой, но теперь почему-то моей.

И шёл сюда именно ради неё. Чтобы найти. Чтобы проверить. Чтобы вытащить – ту самую. Не ради науки. Не ради карьеры. Ради понимания. Ради подтверждения того, что не схожу с ума. Что всё это – не галлюцинации, не шизофазия на фоне нервного срыва, а часть прошлого, которое просто отодвинули куда-то глубоко. Закрыли. Запечатали. Но оно вернулось. И если всё так оно и есть, то это же по моей части, разобрать и собрать, поняв, как всё устроено.

Так что самая настоящая гибернация имеет все шансы прийти в наш мир и изменить все космические перелёты. Да, и не просто собираюсь понять, как что сделано, но и серьёзно так подняться на этом. Чем чёрт не шутит, может быть стать и миллиардером. Главное, по дороге не сломаться и не соблазниться жалкими сотнями миллионов кредитов, как когда-то создатели Тэслы, продавшие своё детище Маску… Илону Маску, ставшему на этом самым богатым человеком на земле. А они так и остались просто хорошими инженерами. По правде говоря, не только на этом он поднялся, но то история вовсе не этого мира, а того, который помнил, как попаданец, как оказывается из очень древнего прошлого, если правда всё про галактическую Империю.

Здесь, Товарищ Маск, как его называли в этом мире, тоже стал самым богатым человеком на Земле, но по-другому. Видать планида у него такая быть самым богатым человеком на неком отрезке человеческой истории. И по пути он спас Советский Союз. До сих пор вон живее всех живых. А ведь и как у нас чуть не развалился, но решили немцы Маска бортануть с "Карлом Цейсом". И устроил он кузькину мать для начала им…. Не в одиночку, конечно. Но роль сыграл ключевую. Но если верить историкам, то прямо-таки исключительную. Так что отпечаток своей клешни он всерьёз-таки оставил на теле планета Земля.

А эта железная выставка – лишь фон. Инвентарь на будущее. Даже отметил про себя пару нестандартных моделей, чтобы потом к ним вернуться, если понадобится. Но не сейчас. Так на всякий случай….

Сейчас – искал одну конкретную. Капсулу, которую узнал бы в любом облике. Ту самую, в которой… возможно кто-то спал. Часть меня.

- Здесь есть отсек С-двадцать четыре? – бросил Йео.

- Да, внизу. Только там закрыто. Грузовой люк запаян.

- Мне туда.

Он ничего не сказал, просто кивнул и повёл.

Я не просто инженер. И помню звёзды. И пришёл, чтобы их вернуть. Ну и заодно стать богатым… реально богатым. Раз уж не получилось с домом в Коста-Рике, придётся стать чем-то большим чем Мастер из Мастерской….

Глава 8

Отсек С-24 встретил нас глухим холодом – не температурным, а чувственным. Воздух тут, в отличие от остальной базы, был обновлён совсем недавно. Улавливались ноты озона, фторопласта и слабого технического спирта. Всё, как в операционных – стерильно, жёстко, как будто сейчас кто-то будет вскрывать не тело, а саму правду.

Помещение оказалось небольшим. В центре – массивная, окутанная сегментированной арматурой арка – как раскрытая пасть многослойного чудовища. Внутри – горизонтальная платформа, выдвигаемая и поднимаемая в нескольких плоскостях. В стенах – экраны, панели, одни активные, другие – законсервированные, но с лампочками ожидания. За стеклом – стойка оператора и пульт управления, весь покрытый стикерами с шутками на немецком и паролями, написанными ручкой прямо по пластиковой панели.

Йео подошёл к терминалу, вставил ключ-карту, набрал короткий код, дождался сигнала подтверждения. Ни одного слова – будто мы оба знали, что тут разговоры мешают. Он только бросил:

- Можете ложиться. Сеанс займёт двадцать минут. После расшифровки образов – ещё столько же. Обработка идёт на изолированном нейроинтерфейсе, ничего в сеть не уходит. Можете не волноваться.

Только усмехнулся. Интересно, есть ли ещё хоть кто-то на этом свете, кто в эту лабуду поверит? В сеть он всё сами сольют, так что изоляция от неё – это так….

- А и не волнуюсь, – ответил совершенно честно, учитывая принятые предварительно меры.

Лёг. Поверхность жёсткая, но не давит. К телу начали подстраиваться микроизменения рельефа – как будто платформа запоминала форму тела. Над лицом – полупрозрачная линза, сквозь которую виден потолок. Внутри него – матрица сенсоров. Чутье инженера отмечало: технология устарела, но всё ещё способна творить чудеса. Особенно с хорошим интерфейсом и честными руками. Да и не за новинками сюда ехал, а по весьма прозаичному и практическому делу.

Машина запустилась. Потолок погас.

Остался только внутренний свет. И звёзды.

***

Они вспыхнули не сразу. Сначала – чёрный бархат. Потом – пара точек. Потом больше. Густая россыпь, как