Маньякой 2 - Константин Владимирович Ежов

- Поговорим про "кого-то". Кто у нас в описаниях?

Открылся следующий файл. Мозаика из отчётов.

- Цвет волос – огненно-красный. Иногда "светился", иногда "вспыхивал". Возраст на вид – от восьми до пятнадцати, в зависимости от очевидца. Рост – никто точно не знает. Кто-то клянётся, что она "висела в воздухе", кто-то говорит, что была босиком.

Одежда – что-то яркое, школьная форма, белое с золотым, вроде плаща…. Поведение – "улыбалась", "молча смотрела", "просто стояла". Никто не видел, чтобы она прикасалась хоть к чему-то руками.

Пауза. Кто-то тихо хмыкнул.

- Короче, ведьма из аниме, – подытожил младший следователь.

- Никто из выживших даже внятно не может сказать, откуда она появилась. Уровни и коридоры запечатаны. Все линии наблюдения – перегорели. Барьеры – не сработали. Сканеры зафиксировали одну гигантскую вспышку ЭМИ, потом – ноль. Пустота.

- Биологические следы?

- Отсутствуют. Ни слюны, ни пота, ни волос. Даже клетки кожи – нулевой фон. Как будто внутри был пылесос по уничтожению ДНК. Всё, что уцелело – вот:

Он нажал на пульт. На экране – стоп-кадр: дверь самолёта. На трапе – фигура в костюме.

- Костас Треш. Чёткая визуализация. Единственная. Улетает через девять минут после первого энергетического всплеска. Ни одного кадра, где он был бы внутри зоны поражения. Ни следа его голоса на записях. Ни записей его приборов. Он ушёл – всё началось после.

- И всё-таки… – агент Вэлс подалась вперёд. – Что он там делал?

- Ответ, – вздохнул аналитик, – "вёл техническую съёмку". Официальный запрос на доступ к старым картам с указанием цели – исследование структуры подземного комплекса. Допуск был получен через внешнюю подрядную контору, связанной с одним из консервационных архивов ЮНЕСКО. Всё – по форме. Открыто, документально, даже страховка на имя компании "Треш тех лаб". Он не врал. Он действительно только смотрел. Формально.

- А неформально?

- Неформально мы видим то же, что и в Колумбии. Присутствует на месте, но ничего не делает руками. После него – поле боя. Его записи – изолированы, аккуратны. И при этом каждый раз рядом появляется нечто… неописуемое. Формы. Силуэты. Существа. А он – просто наблюдает. Или уходит за мгновение до катастрофы.

- Паттерн устойчивый?

- Пока да.

Молчание затянулось. На стол опустились новые папки. Вэлс взяла одну, полистала. Пальцы замерли на справке.

- У него адвокат?

- Несколько. Но даже самый посредственный из них разнесёт нас в суде, если мы попытаемся надавить. Он нигде не нарушает закон. Ни в одном инциденте – не зафиксирован как участник. Он всегда уходит до. Или приходит позже. Или вообще не туда. Даже "Гелион", по последним утечкам, пока не уверен – какую карту он держит на руках. Они хотят его, но боятся прикасаться.

- Но ведь он что-то знает. Или… кто-то действует от его имени.

- Возможно. Но доказать это…

- Нечем.

Пауза. Кто-то из следователей в углу листал снимки из места инцидента. И вдруг:

- …Это он оставил?

Вэлс повернулась. Парень показал вырезку. На стене, среди оплавленного металла, был оставлен отпечаток ладони – как будто вдавленный в пластик, но не рукой, а электрическим зарядом.

Внутри – голографическая подпись. Неразборчивая. Слишком перегоревшая. Только первые три буквы: "MIK…"

- Нет, – пробормотала Вэлс. – Не он. Но… может, его.

Глава 9

- Да чтоб тебя…, – выдохнул старший техник, скинув с плеча сенсорный блок.

Он встал на край кратера – точнее, того, что осталось от основного входа в секцию С.

Раньше здесь был люк, грузовой шахтный лифт и укреплённый коридор.

Теперь — выжженное блюдце. Стены оплавлены, металл скукожен, бетон вспучен, как кожа после ожога.

- Никакой термической бомбы не хватит на такую деформацию. Это было… что-то иное, – пробормотал один из аналитиков, скользя по стене термодрончиком.

- Следов радиации? – спросил координатор.

- Ни альфы, ни беты, ни гаммы. Как будто взрыв не выделил ничего, кроме… света.

- И жара.

- Жара – да. Обугленные останки стали внутри закопчены изнутри. Словно металл пытался вскипеть сам в себе.

Они прошли глубже, спустившись по одному из аварийных тоннелей. Его еле удержали от обрушения. Работал аварийный каркас. Металл звенел, как натянутая пружина. На стенах – остатки маркировки, кое-где ещё читались: “D-12”, “ГРУППА 3, АРХИВ”, “ДАТА-КОНТУР 7”.

Ничего не уцелело. Пластик – расплавлен. Провода – стекли вниз. Даже бетон – был гладкий и тёмный, будто переписан плазмой.

- Вот здесь был центральный сервер. От него осталась…, – оператор ткнул в пол. – Воронка.

Глубиной почти метр. Как будто данные решили уйти в преисподнюю.

- Камеры?

- Все – выведены. Причём одновременно, по одной временной метке. В пределах двух миллисекунд. Это не ЭМИ. Это… отключение пространства какое-то.

- Какой-то скачок в метрике?

- Возможно. Но локальный, направленный. Выглядело как… нож, вырезающий кусок мира. Без шумов. Без следов.

Один из специалистов спустился в нижний ярус. На нём был костюм полной изоляции, визор – с несколькими режимами сканирования. Он молчал до тех пор, пока не достиг центральной зоны.

- Я нашёл… это, – голос его дрожал.

Он вытащил из ниши кусок спекшегося металла. На нём – отпечаток ладони, обведённый легчайшим вкраплением кристаллизованной меди.

- Откуда это?

- Похоже на… знак. Как печать. Сканируем.

Голограмма поднялась в воздух. Трёхмерное изображение – не просто след руки. Внутри – завиток. Неестественный. Геометрия символа начинала повторяться, если смотреть с разных углов.

- Это… фрактал? – удивлённо спросил кто-то.

- Нет. Это подпись.

Секунду они молчали. А потом, на дальнем экране, система дешифровки выдала остатки метки.

MIK…

И тишина.

- Это всё? – спросил координатор.

- Всё, что смогли. Больше… ничего. Никаких биологических следов. Ни крови. Ни кожных остатков. Ни даже фона жизнедеятельности.

- Всё сгорело?

- Нет. Всё отменено. Как будто здесь просто не было жизни.

***

Позже, в поле, уже под открытым небом, машины сгружали остатки: пробитые трубы, пластины, немного обуглённого пластика. Всё, что можно было вынуть из раскалённых недр.

Молча работали грузовые дроны. Полевые аналитики стояли с планшетами. Отсечённые линии