Гоцюй - Джин Соул

– Кто тебя обидел? – жёстко спросил он, и его взгляд заледенел. – Твоя мачеха? Из-за неё ты плакала?

– Никто меня не обижал, – кое-как вырвалась из его рук А-Цинь. А вот мяньша пала в неравной схватке, надорвавшись.

– Тогда почему ты плакала?

– Я… мне приснилась матушка… родная… – сказала А-Цинь, закусив губу. – Я просто по ней соскучилась.

У Минчжу застыл на мгновение, потом решительно шагнул вперёд, и А-Цинь оказалась в его объятьях. Нос едва не сплющился о его грудь, так крепко он притиснул её к себе. Это было настолько неприлично и неподобающе… Ничего подобного А-Цинь в голову не пришло. Этот поступок отчего-то показался ей вполне естественным. Она осторожно потянула носом. От У Минчжу сладко пахло, точно он извалялся в цветах, прежде чем прилететь к ней.

– Ты ещё с кем-то обнимался? – выпалила она неожиданно для самой себя. А почему иначе от мужчины может пахнуть цветами?

Руки У Минчжу слегка напряглись, но ответил он категорично:

– Нет. Ни с кем. Кроме тебя… и матушки.

А-Цинь попыталась себе это представить. Такой взрослый, а обнимается с матерью? Впрочем, если его дома до сих пор называют Баобеем… Она тихонько фыркнула, но настроение у неё значительно улучшилось, тем самым озадачив девушку. Отчего так?

– Тогда чем от тебя пахнет? Ты надушился? – строго спросила А-Цинь, очень-очень стараясь отстраниться, но тщетно. Он так её и не выпустил.

– Стой смирно, – дрогнувшим голосом велел он и положил ладонь А-Цинь на затылок, не давая поднять голову и взглянуть на него.

А-Цинь всё-таки успела заметить красноту его ушей и сообразила, что У Минчжу попросту смущён собственным поступком и пытается сохранить лицо. Это её развеселило. Так этот беспардонный ворон, оказывается, на самом деле скромник, а всё прочее – напускное?

Наконец он справился со смущением и решительно отстранил её.

– Ничем я не надушился, это танхулу, – сказал он, вытащив из-за пазухи палочку засахаренных ягод. – Я подумал, тебе понравится, вот и принёс.

Он впихнул сладости ей в руки и отступил на шаг, казалось, не зная, куда девать руки. Наконец, он спрятал их за спину.

А-Цинь долго разглядывала танхулу, прежде чем осторожно откусить немного засахаренной ягоды. Вкус ей не слишком понравился, но она вежливо съела одну полностью, а остальное с деловитым видом припрятала, как сделала и с печеньем. Но У Минчжу сразу её раскусил.

– Тебе не понравилось, – утвердительно сказал он.

– Гм… они странные на вкус. Что это за ягоды?

– Воронья локва.

– Так это сладости с горы Хищных Птиц? – округлила глаза А-Цинь.

У Минчжу кивнул, а она попыталась представить себе, как выглядит эта самая воронья локва, если у неё плоды такого вкуса.

38. Героический, но придурковатый ворон

Когда А-Цинь решила вернуться к прополке, У Минчжу остановил её:

– Я сам.

А-Цинь нисколько не возражала, чтобы кто-то другой потрудился вместо неё, и с интересом ждала, когда он разуется и полезет в воду, чтобы хорошенько разглядеть его ноги. А вдруг он забылся и у него всё ещё птичьи лапы? Но У Минчжу поступил проще: взмахом руки вырвал все сорняки потоком духовной силы и бросил на А-Цинь торжествующий взгляд, точно напрашиваясь на похвалу. А-Цинь не стала скупиться и похлопала ему. Это было впечатляюще в самом деле, но от шпильки она всё же не удержалась:

– А если бы среди них были ростки чжилань?

– А они там были? – встревожился У Минчжу.

– Чжилань ещё не взошла, – успокоила его А-Цинь. – Но нельзя так бездумно рвать всё подряд.

Он красноречиво закатил глаза. Кто бы, мол, говорил, сама-то вообще на ощупь полола. А-Цинь смущённо кашлянула, и на этом тема была закрыта.

– Как они вообще выглядят, – спросил У Минчжу после паузы, – ростки чжилань?

А-Цинь с подозрительным прищуром поглядела на него, он вспыхнул и сказал:

– Не собираюсь я их воровать!

А-Цинь веточкой нарисовала на земле росток чжилань – каким он ей представлялся. На самом деле она сама не знала, как выглядят всходы. На других полях чжилань уже колосилась.

– Как ни погляди, сорняк сорняком, – заключил У Минчжу, глядя на рисунок. – Или ты просто рисовать не умеешь.

А-Цинь в сердцах швырнула в него палочкой, но он легко уклонился и засмеялся:

– Да ладно, я пошутил. Ты же красиво мне платок вышила.

А-Цинь нисколько не хотелось вспоминать, чего ей стоило вышить этот треклятый платок и с каким лицом У Минчжу разглядывал его изнанку.

– Ты ведь его не таскаешь с собой? – с подозрением спросила она.

– Конечно же, таскаю, – несколько удивлённо отозвался он и похлопал себя по груди. – Это моё сокровище. Я же говорил, что никому его не покажу.

А-Цинь широко раскрыла глаза на такое заявление, но потом подумала, что он просто не хочет опозориться: если кто-то увидит этот платок, особенно с изнанки, то решит, что вышила его какая-то косорукая птица, и засмеёт У Минчжу. Но всё-таки… даже в шутку называть это «сокровищем»… Она поджала губы.

– А ты разве мой не носишь при себе? – разочарованно уточнил он.

– Ещё чего, – вздёрнула нос А-Цинь, но ни за что бы не призналась, что припрятала его с не меньшим старанием, как какую-нибудь драгоценность, в тайник под половицей.

– Пойдём в тенёчке посидим, – предложил У Минчжу, из-под руки взглянув на небо.

А-Цинь нисколько не возражала против того, чтобы побездельничать немного, раз уж «уроки» на сегодня были выполнены чужими стараниями. Но не успела она присесть на землю, как тут же вскочила и почти завизжала:

– Змея!

У Минчжу с удивлением и одновременно удовольствием посмотрел на А-Цинь, которая сейчас же спряталась за его спину, да ещё и вцепилась в одежду:

– Ты змей боишься?

– А ты нет?

У Минчжу поискал глазами змею, быстро наклонился и схватил её, ловко прижимая палец к нижней челюсти гадины и не давая ей раскрыть пасть. Змея могла только беспомощно извиваться вокруг руки.

– Вороны – отличные змееловы, – между делом заметил У Минчжу. – Здесь водятся змеи? Много?

– И-иногда… заползают… Она ядовитая?

У Минчжу некоторое время разглядывал змею, будто размышляя, стоит ли дать змее себя укусить, чтобы проверить, так ли это, но потом решительно свернул змее голову и сказал:

– Уже нет.

После чего набрал веточек, сложил из них костерок, нанизал змеиное тело на прутик и повесил над огнём.

– Что ты делаешь? – поразилась А-Цинь.

– Жарю змею, – просто ответил он.

Когда змея подрумянилась, У Минчжу преспокойно откусил от неё и протянул прутик А-Цинь:

– Будешь?

А-Цинь отчаянно помотала головой.

– Змеи вкусные, – оправдывающимся тоном сказал он, но настаивать не стал и доел змею сам.

– Вы… вы там, поди, ещё и птиц едите? – дрожащим голоском спросила А-Цинь.

У Минчжу с лёгким недоумением посмотрел на неё:

– А что?

Он не отрицал!

– Как можно!

У Минчжу вприщур поглядел на неё, понял, что она имеет в виду, и лениво сказал в ответ:

– Так ведь это обычные птицы. Они не умеют превращаться.

– Цзинь-у чудовища! – выпалила А-Цинь.

– Оу, – спокойно отозвался он, – ты только сейчас это поняла?

– Ты… ты…

– Но цзинь-я ничуть не лучше, – усмехнулся У Минчжу, глядя ей прямо в глаза. – Цзинь-у, по крайней мере, не отрывают крылья себе подобным.

А-Цинь поняла, что ворону как-то удалось пробраться в храм и подглядеть. Лицо её сразу стало унылым. В самом деле, какое она имела право так говорить о цзинь-у?

– Цзинь-я тоже чудовища, – согласилась она понуро.

Он засмеялся.

– Что смешного? – не поняла А-Цинь.

– Ничего. Просто подумал, что раз мы оба чудища, то у нас гораздо больше общего, чем мы думали, – объяснил он уже серьёзно.

«А мы разве думали?» – удивилась А-Цинь.

Но кто знает, что было в голове у этого ворона? Он опять засмеялся, превратился в чёрную птицу и стал упоённо кувыркаться на ветке.

«Нет у меня ничего общего с этой придурковатой птицей», – решительно подумала А-Цинь.

Но наблюдать за ним было весело.

39. Светлячковый фонарь

Ворон исхитрялся прилетать едва ли не каждый день. А-Цинь уже привыкла, что он слоняется поблизости, или кувыркается на облюбованной ветке,